Мсье Гурджиев

Однако в этом унылом ожидании властителя есть нечто и положительное. Интеллигенцию как раз оно не затрагивает. Зачем ей чудотворец, если она не сомневается, что способна его заменить? В отличие от масс интеллектуальная элита не впадает в мистику, зато начинает метаться в поисках рецепта Спасения Вселенной, ни больше, ни меньше. Кстати, и все парижане члены профсоюза Спасителей Вселенной. Кто будет спорить, что наша эпоха с хрупкими пальчиками удручает одновременной нехваткой и страсти, и знания, и совести? В столь ущербное время современному чудотворцу предстоит заполнить пропасть. Он вне причинности, ибо рожден потрясти историю. Он «закономерная случайность». Ни крест, ни психушка ему сегодня не грозят, его ожидает иная казнь. Согласно нынешним нравам и обычаям ему предстоит выставить себя на продажу наряду со множеством шарлатанов. А те учуют его нюхом, как собака, натасканная на трюфеля, и, конечно объявят Верховным Шарлатаном. Он ведь портит им обедню. По-своему они будут правы. Руководимая ими толпа жаждет не Варавву, а Спасителя. Но ведь Вавилонское столпотворение привело к смешению языков. Теперь Бога всяк понимает по-разному. Каждое сообщество, будь то верующих или атеистов, ждет своего спасителя: национального, классового или всемирного. Не сойтись ли им на Варавве?

В ОЖИДАНИИ ГУРДЖИЕВА

ВХОДИШЬ в комнату. Кое-как пробираешься между сидящими на полу людьми. Пытаешься не задеть чье-нибудь бедро, коленку, ягодицу. Сидящим не позавидуешь. В комнате царит полная тишина, общее напряжение действует угнетающе. В тот раз люди теснились совсем впритык друг к другу, ляжка к ляжке. Вновь пришедшие нависают над ними, словно цапли, покачиваясь как от головокружения, paзглядывают скорчившиеся на полу тела сверху вниз. Им хочется сбежать. То ли им отвратительны позы сидящих со скрюченными ногами, то ли, наоборот, они чувствуют себя беззащитными, завидуют тем, кто успел прочно обосноваться. Кажется, они вот-вот кинутся опрометью по лестнице, юркнут в метро и отправятся по своим делам. Но они не уходят. Эти цапли тщетно отыскивают место, где бы разместиться. Вид комнаты всегда одинаков: повсюду множество разных забавных безделушек, на стенах много живописи и олеографий, горки с якобы экзотическими вещицами; да еще солидную часть комнаты занимает рождественская елка, убранная, как это принято в России. Ее наряжали каждый год и потом не разбирали неделями. Не дай Бог что-нибудь задеть, но как протиснешься, не ушибив об угол локоть или колено? Предметам тут вольготнее, чем людям, в отличие от последних предметы не потеснишь. Людям приходится ужиматься, что, безусловно, имеет некий оккультный смысл. Впрочем, сколько бы пароду ни набивалось в комнату, каждой цапле неким чудесным образом удается втиснуться между сидящими. Необходима только твердая решимость, отвоевать себе жизненное пространство, чтобы как-то на нем скрючиться. И вскоре на тебя нисходят те же умиротворенность и отрешенность, что владеют остальными. Колени хуже приноравливаются к позе, спина лучше. Ягодицы расслаблены, взгляд неподвижен. Конечно, очередное насилие над собой вызывает внутренний протест. Ну как же, предел мечтаний после безумного дня (а в общем-то обычного парижского) провести вечерок (о нем мы еще расскажем) в такой дурацкой позе. Новобранцы стремятся поскорее получить лычку, то есть духовно вырасти. Однако временами их просто охватывает бешенство. Старослужащие сидят, будто кол проглотили. Они-то знают, как надо по-хитрому изогнуть ноги, чтобы обеспечить приток сил, и пользуются этим искусно. Легкое сжатие суставов не дает им уснуть. Стоит чуть растянуть или немного зажать определенную мышцу, в ней образуется небольшой очаг возбуждения. Возбуждение постепенно сгущается, а потом начинает распространяться на соседние мышцы, в результате напряжение выравнивается так кухарка сбивает желтки. Зародыш страдания, сгустившийся в колейной чашечке, начинает растекаться, захватывает бедра, икры, расслабленные ягодицы, туловище. Страдание, равномерно рассеянное по всему телу, уже можно вытерпеть. Но, увы, на этот раз фокус не удается. Как-то на днях возбуждение захватило и грудную клетку, и затылок, даже голову. Стоило зажать сустав, как тут же весь организм воспрянул, засверкал, как деталь, смазанная маслом. Но раз на раз не приходится. И все же стало полегче.