Мсье Гурджиев

Манеры тайновидца и замашки балаганного зазывалы странным образом перемешивались в действиях Гурджиева, к смущению его прежних учеников и большому соблазну огромного числа западной интеллигенции, которую после военных потрясений уже не удовлетворяли формы познания, присущие современной цивилизации.

Я проделывал некоторые «движения», сходные с теми, которые были предложены интеллигентной публике Парижа и Нью-Йорка в тот период. Я знаю, каких усилий они стоят. Проделать их все равно что подвергнуть распятию все свое существо. Представьте себе, что вы совершаете движения, противоречащие одно другому. Это само по себе очень трудно и предполагает определенное владение своим телом. Представьте себе, что в тот же момент вы начинаете, ритмизируя свои движения, производить очень сложный умственный подсчет, который вызывает в вас бунт, ибо не соответствует привычной арифметике (счет, где один и один три, дважды два пять, три плюс три семь), причем малейшая ошибка одного из участников может разрушить все хореографическое единство. Представьте, наконец, что в то же время все ваши эмоциональные способности должны быть сосредоточены на заданной теме, эмоциональная значимость которой должна быть вами при этом глубоко прочувствована (скажите, к примеру, про себя: «Господи, помилуй!» и прочувствуйте, что вы говорите), и вы получите некоторое представление о той работе, свидетельством которой являлись эти танцы, сопровождаемые музыкой. Каждая нота при этом должна быть интерпретирована согласно ссылкам на самые высокие интеллектуальные традиции, как символ одной из многочисленных ситуаций человека в космосе. Мы выходили с этих сеансов разбитые, но освобожденные от нашего обычного «я», становясь при этом, особенно восприимчивыми к «другим вещам», и как бы наделенные божественной свободой. Точнее говоря, мы чувствовали себя «расчеловеченными». Я знаю женщину, которая «не узнавала» своего мужа, когда он возвращался с таких сеансов, ощущала себя покинутой, будто вдова, и отправлялась плакать к себе в комнату, а потом возвращалась, поджидая у приоткрытой двери, когда ее муж вновь «вочеловечится».

В дальнейшем мы приведем более полные свидетельства этих «сеансов с движениями». Здесь я стремился лишь показать, что интерес, вызванный представлениями в Париже и Нью-Йорке, был обусловлен не только необычностью исполняемых танцев. Самые интеллигентные зрители безошибочно угадывали за ними методику разрушения основ классической психологии и яркое свидетельство бунта против того, что мы называем на Западе, злоупотребляя этим термином, «человеческой личностью». Вот что вызывало жгучее любопытство многих умных людей ко всему происходившему в Авонском Аббатстве.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЧТО УВИДЕЛИ ИНОСТРАНЦЫ

О чем рассказывает непредвзятый зритель. От Тифлиса до Фонтенбло. Основные принципы. Человек четвертого измерения. Повседневная жизнь в Аббатстве, увиденная со стороны. Английский издатель хочет избавиться от всяких сомнений. Несколько предварительных вопросов об искренности Учителя.

СПУСТЯ месяц после показов в Америке нью-йоркский журнал «Сенчури» попытался открыть глаза широкой публике на некоторые аспекты личности Гурджиева и особенности жизни в Аббатстве. Рассказу Э. Бекхофера, который впоследствии вынужден был порвать всякую связь с Гурджиевым и его учениками, было предпослано нижеследующее редакционное вступление:

«В послевоенные годы, годы душевных и духовных разочарований, тысячи мужчин и женщин во всем мире испытывают смутное желание примкнуть к какой-нибудь вере, к какому-нибудь необычному культу, способному вернуть им смысл жизни. Для основателей этих культов годятся любые странности, лишь бы завербовать как можно больше последователей. В «Институте гармоничного развития Человека», основанном Гурджиевым, осуществляется один из самых красочных культов нашего времени. Недавно Гурджиев начал вербовать учеников и в Соединенных Штатах. Мы представляем здесь историю этого культа, во-первых, потому, что речь идет о захватывающей истории, а во-вторых потому, что она показывает, в каком смятении находятся современные умы».

РАССКАЗ Э. БЕКХОФЕРА

ИЗ ВСЕХ мистиков, которые оказали значительное влияние на Европу в последние десять-двенадцать лет, особенно в самое последнее время, ни один, по-видимому, не вызвал такого интереса, как Георгий Иванович Гурджиев, основатель «Института гармоничного развития Человека» в Фонтенбло, вблизи Парижа. Я делаю исключение для Распутина, ибо его мистицизм был несколько особой природы и своей известностью он был обязан скорее политическому, чем духовному влиянию.