Мститель

– Я должна. Тот ужас останется со мной навсегда. Когда я вижу ребенка, то вспоминаю тот день. Он забрал Вирджинию из моих рук и попросил поцеловать ее. Она дрожала, даже в таком возрасте ей было страшно. Он положил ее на землю, головой на плоский камень. Я стояла и смотрела, хотя понимала, что он задумал, но я ничего не сделала, чтобы спасти ее, просто не смогла. Дейви взял валун весом, наверно, в полцентнера и со всей силой обрушил его малышке на голову, убив одним махом. Не знаю, что произошло потом, я задыхалась. Мое платье было в крови моего дитя. Помню только, что мы похоронили ее под какими-то листьями, а потом Дейви переправил меня на борт галеона, но не помню как.

Тело ее было живо, а разум мертв. Дейви посадил ее в мешок и сказал, чтобы она сидела тихо, словно мертвая. Каким-то образом он перевез ее на борт, словно она была мешком моркови или еще чем-то. Она помнит только, что ее волокли, она слышала голоса и чувствовала запах моря, смолы и трюмной воды.

Потом ее бросили на палубу, но даже тогда она не вскрикнула и даже не пошевелилась.

– Каким-то образом ему удалось втащить меня на борт этого вонючего корабля смерти и спрятать в самом низу среди балласта и трюмной воды, мотков каната и бочек смолы, куда редко кто заглядывал, кроме случаев, когда им нужно было что-то забрать. Там было темно и пахло, как в нужнике, зато нашлось место, где можно спрятаться, когда во время долгого плавания туда спускался кто-нибудь из моряков.

Элеонора жила там словно крыса, прячась при любом звуке шагов за бочки или ложась вдоль киля корабля, слушая биение своего сердца и страшась, что даже его может кто-то услышать. Дейви приносил ей остатки еды и эль, после чего быстро уходил. Только спустя несколько недель Элеонора спросила у него, что стало с остальными. Сначала он не хотел рассказывать ей, да и у нее не было особого желания это знать, потому что она понимала, что случилось что-то страшное. Элеонора знала, что Вирджинию он убил, потому что всех колонистов все равно ждала смерть, а он не мог взять с собой ребенка.

– Я знала, что он поступил так, чтобы спасти меня и уберечь Вирджинию от еще более ужасной участи. Он был очень смел, ибо рисковал собственной жизнью. Но я часто желала, чтобы он убил вместе с ней и меня.

Он рассказал, что остальных, угрожая оружием, заставили подняться на борт корабля. Ирландец со злорадством вырезал буквы «КРО» на дереве и слово «кроатоан» на воротах частокола. А еще они разобрали и унесли дома, чтобы на берегу ничего не осталось.

Корабли оказались испанскими: к берегу они подошли под фальшивыми флагами. Экипаж был на большую половину испанским, много ирландцев и несколько голландцев, включая Дейви. Большинство были военными, моряками или ирландскими обедневшими крестьянами, которых забрали в пехоту. Дейви рассказал ей, что Слайгаффу еще раньше во время плавания на борту «Льва» каким-то образом удалось добыть копии навигационных карт Фернандеса – так им удалось добраться до острова. Дейви догадался, что денег на это плавание дал Филипп Испанский, но организовал все Макганн.

– Что они сделали с колонистами? – спросил Шекспир.

– Дейви сказал, что все случилось в первые часы, после того как они покинули Роанок, в четырех или пяти лигах от берега. Макганн лично убил колонистов. Всех до единого. Женщин он повесил, а мужчин зарезал. Он вешал женщин на реях и заставлял мужчин на это смотреть. Затем он разделался и с мужчинами. Сначала он рассекал жертве шею, затем наносил удар мечом в живот. Когда жертва падала замертво, он сбрасывал тело в море. А когда меч становился тупым, то он брал другой, потом еще один, пока не убил всех до одного. Палуба была покрыта запекшейся кровью, да и вся его одежда была насквозь пропитана кровью сотни невинно убиенных душ.

Испанцы и все остальные в молчании наблюдали за происходящим. Они думали, что это месть от имени короля Филиппа за разгром армады, но ни Элеонора, ни Дейви в это не верили. Макганн сделал это из-за черной ненависти, что поселилась у него в сердце.

– Я единственная оставшаяся в живых, и теперь Макганн знает, что я жива. Он будет преследовать меня, пока не повесит, как тех женщин. Не знаю почему, но он должен меня именно повесить.

Где-то за стенами дома раздался звук. Шекспир приложил палец к губам и выглянул наружу. На мгновение ему показалось, что он видит огонек среди деревьев, но затем огонек исчез. Быть может, это отблеск луны в просвете между облаками? Джон взял каливер Болтфута; оружие было заряжено. Он вскинул каливер, целясь в дверь.

– Это может быть олень или дикая собака, – неуверенно произнесла Кэтрин.

– Я должна рассказать до конца.

Шекспир кивнул в знак согласия.

– Говорите шепотом.