Мстители двенадцатого года

Дорогой ехали молча. Каждый свое думал. Поручик: как бы уговорить отца, чтобы отправился домой, не те годы уже для похода. Полковник: как бы уберечь сына от самой большой военной беды. Но оба знали: даст Бог, так и будут до победы воевать плечо к плечу, стремя в стремя.

Было тихо. Как бывает глухой осенней порой в предвечерье. Только позади потоптывали кони да раздавался редкий звяк – Заруцкой все-таки навязал свой полувзвод в охранение.

– Скучаешь по дому, Лешка? – тихо спросил князь, бросив поводья и раскуривая трубку.

– Не особо, батюшка. Матушку повидать хочется. Сестрицей полюбоваться.

– Скучать солдату непременно надо, – вздохнул князь. – Когда солдат домой рвется, он шибче врага бьет. Чтоб на пути к дому не стоял. – И вдруг: – Матушке твоей не больно-то сладко со мной жилось. Да и она ко мне – не с медом в чашке.

Алексей промолчал – негоже сыну родителей судить.

– А ближе ее, – вздохнул князь, – мне и нет никого. Любовниц много, а любовь одна.

Поднялись на взгорок – удачное место, чтобы с него обстрел вести. Главное, чтобы француз это понял. Ну и надежда, что Шульц подскажет.

Не спешиваясь, посмотрели на рощицу, за которой сейчас велась работа. Листва с берез уже облетела, но деревья стояли так густо, что лужайка за ними не просматривалась ничуть. Только вызывающе торчат за верхушками деревьев казацкие пики с флюгерами.

– Не слишком? – спросил старый князь. – Уж очень с наглостью стоят.

– Оно так и надо, господин полковник. Француз знает, что хозяева здесь – партизаны, они беспечны, особенно казаки. А пики казацкие для него, что сливки коту.

Резон в этом был. Французы казаков и люто ненавидели, и люто боялись. К тому же знали, что в казацких обозах и в мешках много хорошего добра имеется – золото, серебро и припас продовольственный.

Щербатов всмотрелся вдаль, правее болотца и рощицы.

– А что у тебя там шевелится?

– Зорок ты, батюшка. Там сухой ручеек тянется. Ребята его подкопают, и там утром стрелки залягут.

– Толково. Отрежут конницу и уничтожат. Сам придумал? То-то славно я тебя обучил делу воинскому. Глядишь – и отца превзойдешь.

– Да где уж! – улыбнулся в сторону Алексей.

– И то! Яйцам умнее курицы не бывать. Поехали домой. А то кабы водка не простудилась.

– Боюсь, она уже греется, – рассмеялся Алексей, – в брюхе у Волоха.

– Я его повешу!