Мучные младенцы

«Я очень расстроился, когда Фостер зафутболил своего младенца в канал. Не ожидал я от него такого. Вообще-то он мой близкий друг. Думаю, мисс Арнотт права. Его проблема в том, что он еще совсем ребенок».

Мистер Картрайт поднял голову:

— Надеюсь, ты понимаешь, — сообщил он Саймону, — что даже мне, опытному дешифровщику, пришлось очень постараться, чтобы прочесть это гладко и без запинки.

Не зная, считать это оскорблением или нет, Саймон ограничился недовольным ворчанием. Мистер Картрайт решил, что можно продолжать.

— «Моя мама тоже защищает Робина. Она говорит, что нельзя ставить на человеке крест только потому, что он совершил глупость, тем более что я и сам отличился, когда, к примеру, швырнул кактус в Гиацинт Спайсер или когда скормил бабушкин парик овчарке Туллиса, да и вообще сделал много чего такого, о чем я не хочу писать в дневнике».

К несчастью для Саймона, Джордж Сполдер, похоже, не считал это его личной тайной.

— Думаю, Сайм имеет в виду тот случай, когда он спустил в унитаз свою работу по географии и затопил весь туалет, — сообщил он всем.

— Нет, — возразил Тарик. — Это когда он накормил таблетками мисс Арнотт крысу-песчанку, и бедняга впала в кому.

Тарик посмотрел по сторонам, чтобы удостовериться, что все его правильно поняли.

— В кому впала не мисс Арнотт, — уточнил он, просто на случай, если кто-то все же засомневался. — А песчанка.

— Да нет же! — Уэйн нетерпеливо отмел в сторону версию Тарика. — Это когда он приставил большой красный знак «Опасно для жизни» к проволочной изгороди, перелез через нее и закурил, прислонившись к огромной цистерне с бензином, на чем его и поймали.

Мистер Картрайт смотрел на Саймона новыми глазами. Да, здоровый детина. Сильный. Но он впервые осознал, какую разруху и опустошение оставлял за собой этот парень, шагая вразвалочку по жизни.

Потом, почувствовав на себе выжидающие взгляды учеников, мистер Картрайт счел своим долгом сделать уместное педагогическое внушение.

— Курить вредно, — пожурил он Саймона. — Не вырастешь.

И перешел к дневнику Филипа Брустера за десятый день.

— «Вот засада! Я думал, что хуже моего мучного младенца ничего и быть не может, а у соседей такой — настоящий, и к тому же орет как резаный. Не замолкает ни на секунду. Мне все слышно через стенку. Я сказал моей золотой рыбке Триш: хорошо, что это не мой ребенок, иначе я бы заткнул ему глотку памперсом».

Придя в полный восторг, мистер Картрайт стал искать продолжение и откопал наконец одиннадцатый день Филипа Брустера.

— «Мне надоело, что меня вечно ругают, хотя я включаю радио так тихо, что сам ничего не слышу. Этот мерзавец всю ночь орет на полную катушку, а когда я выползаю к завтраку, не в силах переключиться па вторую, потому что не выспался, мне заявляют, что нам еще, видите ли, повезло, что это не наш ребенок. А по мне, лучше бы он был наш. Уж я бы положил конец его блеянию».

Все посмотрели на покрасневшего Филипа.

— Продолжайте, — попросил Тарик мистера Картрайта. — Читайте дальше. Найдите день двенадцатый.

И мистер Картрайт нашел день двенадцатый Филипа Брустера.

— «Я пошел и сказал нашей соседке, что не высыпаюсь, так ее будто прорвало. Я думал, меня смоет с крыльца. Не понимаю, зачем люди заводят детей. Вообще не понимаю».

Последняя фраза спровоцировала громкое, бурное обсуждение.

— Да-а! Детей заводят только ненормальные.

— Только полные придурки.

Наиболее связно эту точку зрения, как обычно, изложил Саид:

— Они целыми днями носятся с этими живыми младенцами и подтирают им задницы, а те только и делают, что орут да гадят…

— И не только задницы! — перебил его Генри. — Моя мама говорит, что им еще и носы надо вытирать.

— Вот идиотизм!

— Какая гадость!