Мудрецы. Цари. Поэты

Пьяные охотники с воплями и криками приближались к мосту. Впереди всех бежал тучный Аллаяр-бай в высоких охотничьих лаковых сапогах, в узком коротком облегающем чапане, схваченном широким поясом-миенбандом. Пояс был унизан драгоценными камнями: бадахшанскими лалами, индийским жемчугом, персидской бирюзой. На голове у него была белая легкая шелковая занданийская чалма… Аллаяр-бай бежал, тяжело дыша, растопырив толстые красные пальцы: бош! Эй, джоон! Иди сюда, сосунок! Чего ты тычешься в мертвую мать? Ха-ха-ха! Иди сюда! Ах ты, сиротка!.. Я возьму тебя с собой в Бухару! Я подарю тебя Абдулле-хану!.. Иди сюда!..

Олененок метался по мосту. Сзади него был горящий дымящийся берег и мертвая олениха-мать, через которую он так и не решился перепрыгнуть. Тогда он рванулся навстречу орущим, пьяным, хохочущим охотникам и, на бегу резко увернувшись от красных толстых пальцев Аллаяра-бая, изо всех сил бросился бежать вдоль реки, а потом свернул в урюковые бесконечные сады и помчался по алым, золотым, мягким, холодным листьям…

— Эй, он побежал в мои сады! Там мы его и поймаем. Нам помогут мои сторожа-мальчишки Турсун и Мушфики! — И пьяные охотники ринулись в сады вслед за олененком…

Горели камыши и тугаи на противоположном берегу. Как комья сухой глины, падали в реку обгоревшие фазаны. Лежала на мосту мертвая олениха…

…Но ведь у них сейчас гон! Они сейчас слепые. Беззащитные. У них сейчас оленья любовь! Разве можно убивать влюбленных? Разве можно?..

— Ай, я не успею предупредить Турсунджана и Кумри!..

Я бросаю хурджин и посох на землю! Я бегу, я задыхаюсь, я тону в палых листьях, я подбегаю к кибитке, я прячусь за белый тополь… Поздно!..

Поздно…

Хохочет Аллаяр-бай. У него глаза слезятся. Узкие, степные, барласские глаза. Они горят беспокойным, шальным огнем. Звериные глаза. От анаши. И смех тоже звериный, неспокойный. Тоже от анаши.

— Турсун, а где этот сын чабана, это гиблое, гнилое семя опиекурильщика, Мушфики?

Турсунджан не умеет лгать.

— Домулло, он взял дорожный хурджин и посох и пошел бродить по дорогам. Он решил стать странствующим хафизом. Ему цыганка по пяткам нагадала большую дорогу, и он пошел вслед за перелетными птицами…

Глаза Аллаяра-бая горят, роятся мутным звериным огнем.

— Я найду его и дам ему сто палок по его кочевым пяткам! Как он мог оставить без присмотра мои сады?! Уж я-то разобью камчой его пятки!.. А откуда здесь ду-вал? Кто его поставил? Или в кибитке появилась жен-шина? Ха-ха-ха! Ты не женился ли? Не разделил ли дом на две половины — мужскую и женскую?.. Ха-ха-ха! Турсун, ты не видел тут беглого сосунка-олененка?..

И тут Аллаяр-бай поперхнулся и замолк, и его хохочущие, визжащие, как дикие кабаны, спутники тоже вмиг притихли.

Над дувалом появилась и тут же исчезла испуганная маковая головка в красном платке. Со смоляной родинкой над верхней припухлой детской губой…

— Кто это? — протирая слезящиеся глаза толстыми красными пальцами, тихо сказал Аллаяр-бай. — Или это пьяное виденье? Бред? Кайф? Кто это? — дико завизжал он. — Кто? Кто?.. Турсун, кто это! У нее глаза сосунка-олененка!..

— Это моя невеста Кумри.

— Джоон! Душа! Значит, это не кайф! Клянусь всей анашой священной Бухары и Мавераннахра — это та самая родинка, о которой писал шейх Хафиз!..

…Если эта ширазская турчанка заберет мое сердце с собой,

За одну ее жгучую родинку я отдам Самарканд с Бухарой!

И она твоя невеста?.. Ха-ха-ха!.. Мальчишка… Сиротка… Отдай ее мне!.. Я подарю тебе эти сады. Я щедрый. Я отдаю тебе эти бескрайние сады за эту тленную, быстробегущую, преходящую родинку… Ха-ха-ха!.. Отдаю бескрайние сады за крохотную родинку!..

— Нет, домулло. Она моя невеста, и станет моей женой, когда вырастет на две головы над дувалом.

— Ха-ха-ха!.. Мы любим юные сквозящие стебли, курчавые зеленые побеги, а не налитые соками земли серые стволы!.. Мы любим ранние зеленые плоды, набивающие сладкую оскомину! Нам достаточно того, что она возвышается над дувалом на одну голову!.. Ха-ха-ха!.. А если ты будешь противиться — мы возьмем ее силой, и ты останешься без родинки и без садов!.. Решай, Турсун! Решай, сирота! Решай, мальчик!.. Я не хочу тебя обижать… Священная книга запрещает обижать сирот… Я милостив и щедр к тебе…

— Нет, домулло.

— Эй, Хусейн, Хасан, привяжите его к тому урюку. Пусть остынет… Вот так!.. А теперь тащите сюда ту девчонку, ту родинку!.. Вот это настоящая охота! Джоон!.. Она кусается! Извивается! Змея! Змейка!.. Ха-ха-ха!.. Возьми мой пояс-миенбанд — свяжите ее! Вот так! Эй, есаул, положи ее на коня! Вот это добыча! Охота! Джоон!.. Эй, Махмуд-мирахур, принеси чилим… Покурим и поедем! Джоон! Эй, какая охота! Какая добыча!..Какой чилим сладкий! Ай, дым!.. Эй, Турсун, хочешь попробовать? Сразу все забудешь! Добрым станешь, улыбчивым! Сам отдашь мне родинку! Сады взамен возьмешь! Коран запрещает обижать сирот…