Мудрость Хеопса

— Джедеф, сын, ты уже уезжаешь? — спросил он. — Иди сюда, я благословлю тебя. Да защитит тебя владыка Пта! — Обняв Джедефа, Бишару продолжил: — Но наш Пта — покровитель ремесленников, а ты должен быть храбрым воином. Есть еще бог Сетх — он воитель, спас бога Ра от гигантского змея Атопи. Он покровитель фараонов. Хотя многие жрецы нынче и считают Сетха коварным убийцей, погубившим Озириса, но я не почитаю Озириса, владыку загробного мира. А Сетх храбр, это бог-сокол, бог жизни. Но самый главный — бог солнца Ра, и да сохранит тебя его свет, да согреют в походах его лучи, да спасет он твою голову от сабли недруга… Я предрекаю тебе большую воинскую славу, сын мой, а предсказания Бишару, подданного фараона, всегда сбываются. Отправляйся с богами Ра и Сетхом, а я помолюсь за тебя в святыне святынь.

Бишару крепко обнял юношу и отвернулся, чтобы Джедеф не увидел непрошеную слезу, скатившуюся по щеке отца. В дальней приемной зале они встретили собравшихся провожать брата Хени и Нафу. Нафа побранил его: — Эй, бесстрашный воин, повозка давно ждет! Сердце Зайи сжалось от острой тоски. Джедеф тонкими пальцами погладил ее по лицу. В его прекрасных глазах светилась любовь к матери. Что ж, мальчик вырос, пришло время разлуки. Джедеф сбежал к повозке. Обернулся, махнул рукой, и колеса застучали по камням мостовой. Мать все смотрела вслед сквозь пелену слез, пока повозка не растворилась в рассветной синеве.

12

С восходом солнца повозка прибыла в военную школу Мереаписа, самого прекрасного пригорода великого Мемфиса. Плац перед зданием уже был запружен мальчиками, надеявшимися на поступление, приехавшими в сопровождении одного или нескольких родственников. Каждый дожидался, когда его вызовут на смотр. Отбор был очень строгий. Юношей отбирали по росту, осанке, происхождению, по физической подготовке, даже по зубам — как коней. Тем утром площадь перед школой была похожа на ярмарку, где демонстрировались сила, выносливость, красота, а также богатство повозок, ибо только сыновья привилегированного сословия допускались служить в войсках фараона. Джедеф поначалу забеспокоился, озираясь по сторонам, но потом увидел лица знакомых и друзей — со многими из них он учился еще в начальной школе. Воспрянув духом, юноша улыбнулся, дожидаясь своей очереди. Глашатай выходил на крыльцо и выкликал имена. Те, кого отобрали, возвращались с видом победителей и прощались с родичами. Но были и печальные, унылые лица — испытания эти мальчики не выдержали.

Хени рассматривал толпу с суровым видом.

— Ты злишься на меня? — спросил Джедеф, глядя на старшего брата.

Хени положил ладони мальчику на плечи.

— Да защитит тебя владыка небесный, дорогой Джедеф, — сказал он. — Военное ремесло — священная профессия, но лишь до той поры, пока ты исполняешь свой долг и защищаешь родину и фараона. Но если воины идут в другие земли, начинают убивать, грабить и угонять в рабство, это, поверь мне, уже не доблесть и не талант, полученный от богов. Тебе, Джедеф, не стоит увлекаться показным величием возничих, между выездами и парадами пребывающих в праздности и не развивающих свой ум. Оттого и лбы у них узкие, что мозг не развит. Я уверен, Джедеф, что ты не оставишь ни одной из тех надежд, что воспылали в твоей душе. Что касается твоего нынешнего выбора и непоколебимой решимости осуществить задуманное, запомни: это повлечет за собой отказ от человеческих чувств и крах твоей творческой жизни.

Нафа же, как обычно, рассмеялся над словами брата:

— Правда в том, Хени, что ты восхваляешь непорочную жизнь в мудрости, которая присуща жрецам. Что до меня, я пою хвалу красоте и удовольствиям. Есть другие — это как раз солдаты, которые отвергают любые размышления и предпочитают грубую силу. Да восславится мать Изида за то, что наделила меня умом, видящим красоту в каждом цвете и любой вещи. И все же я должен признать, что не способен позаботиться о ком-то еще, кроме себя самого. В действительности, пространство для выбора между этими двумя жизнями — жреца и воина — доступно лишь тому, кто познал их обе и не имеет предубеждений против какой-либо из них. Однако найти такого мудрого судью невозможно…

Джедеф выслушал обоих братьев. Ему пригодятся в жизни эти наставления.

Наконец глашатай крикнул: «Джедеф, сын Бишару!» Сердце юноши екнуло. Нафа обнял брата:

— Прощай, Джедеф, ибо я думаю, что сегодня ты уже не вернешься с нами домой.