Мудрость любви

– На конюшне?! – опешила Элена. – Почему? Тебя кто-то здесь обидел? Может, вы опять поссорились с Камилой?

– Нет, Камила, похоже, мне искренне сочувствует, и мы с ней сейчас не ссоримся. А ты и Зилда вообще носитесь со мной как с малым ребенком! Дело не в вас...

– А в чём же?

– В самом этом месте.

– Мы можем переоборудовать комнату Фреда по твоему вкусу. Можем заменить мебель.

– Нет, Элена, спасибо. Ты всегда готова сделать для меня всё, я даже не знаю, как тебя отблагодарить... Но пойми, мне хотелось бы жить на свободе, дышать свежим воздухом, видеть луга, деревья, звёздное небо, закаты и рассветы! А здесь, в Леблоне, выйдешь на улицу – и все на тебя пялятся: «Эту девушку показывали по телевизору, у неё погибла мать!» Мне здесь душно, Элена!

– Я думаю, на самом деле всё обстоит иначе, – мягко возразила Элена. – Ты ещё не оправилась от горя, вот тебе и кажется, будто все узнают тебя на улице. Но со временем это пройдёт.

– Возможно, тогда я и вернусь к тебе. А пока отпусти меня, пожалуйста, – взмолилась Ирис. – Мне сейчас это очень нужно!

– А с Педру ты уже говорила об этом?

– Пока нет. Ты же его знаешь, он и слушать меня не захочет!

– Да, с тобой не соскучишься, – покачала головой Элена. – Значит, это я должна уговорить Педру, чтобы он взял тебя к себе?

– Я уверена, если его попросишь ты, он тебе не откажет!

– Ну, допустим, не откажет. А где ты будешь там спать? Кто станет о тебе заботиться? Тебе ведь ещё и учиться надо. Мы давно об этом не говорили, но учиться-то надо!

– Я буду учиться, обещаю! Только отпусти меня туда, хотя бы на какое-то время. Мне нужно привыкнуть к тому, что случилось с мамой.

– Не думаю, чтобы твоя мама разрешила тебе жить у Педру, заметила Элена. – Пойми, теперь я несу всю ответственность за тебя!

Ирис прекрасно поняла, чего больше всего опасалась Элена, и поспешила её успокоить:

– Ты не волнуйся, я поселюсь вместе с Сокорру. Там есть ещё две комнаты, которые надо только очистить от хлама и переоборудовать их под спальни. Вот мы с Сокорру и займёмся этим... А мама сама хотела поселиться где-нибудь рядом с конезаводом. Да, правда, ты не веришь мне?

– Вполне возможно, – допустила Элена, не желая обижать Ирис.

– Мы говорили об этом в последний день, – продолжила та и, вспомнив о матери, заплакала.

Эти слёзы и разжалобили, в конце концов, Элену.

– Ладно, – сказала она, – завтра поедем с тобой к Педру, объясним ему всё и послушаем, что скажет он.

Педру болезненно переживал гибель Ингрид. Даже смерть Алесиу он перенёс легче, поскольку она была естественной и вполне предсказуемой. На похоронах Ингрид Педру вдруг осознал, что оборвалась последняя ниточка, связывавшая его с детством, юностью и с этой фазендой, принадлежавшей теперь совсем чужим людям. И хотя рядом стояли дочери Алесиу, одна из которых была для Педру и кровной роднёй, и любимой женщиной, его всё равно не покидало чувство сиротства и печали о прошлом, безвозвратно канувшем в Лету.

Это состояние Педру чутко уловила Синтия, увидев его вскоре после похорон.

– Мне кажется, ты нуждаешься в помощи, в чьём-то участии, – сказала она. – Хочешь, я тебе помогу? Ты устал от хлопот, от горя, это понятно. Так расслабься немного, отдохни, поплачь, наконец!

Педру криво усмехнулся:

– Поплакать? А ты знаешь, сколько лет я не плакал? По-моему, я уже разучился это делать.

– А ты попробуй, у тебя получится! – в тон ему ответила Синтия. – И сразу почувствуешь облегчение. Хватит уже изображать из себя каменную глыбу!

– Да я ничего и не изображаю, – сказал он просто, без всегдашней строптивости. – Я привык оставаться сильным в любых обстоятельствах, но сейчас мне и правда очень худо. Я почувствовал себя одиноко, в какой-то тяжкой пустоте... Сначала умер дядя, теперь вот не стало Ингрид... А ведь только они и были на самом деле моей семьёй!

– Но у тебя есть Ирис, есть Элена и её семья, – напомнила ему Синтия.       – Это совсем другое! – возразил Педру, и Синтия отважилась затронуть тему, которой прежде, никогда не касалась в разговоре с ним:

– Ты можешь создать и собственную семью – жениться, стать отцом. Разве не пора об этом подумать? – Педру ничего ей не ответил, и она тотчас же попыталась обратить всё в шутку: – Ну, а если не хочешь жениться, то позволь себе, хотя бы скупую мужскую слезу – тайком, дома, когда никто не увидит...

Её советом Педру воспользовался в тот же вечер, когда вновь рассматривал в одиночестве старые семейные фотографии.

К этим фотографиям его тянуло неодолимо. А кроме них, Педру обнаружил в той бесценной, всплывшей из небытия коробке ещё и давние письма Элены, которые она писала уже после своего вынужденного отъезда с фазенды, почти не надеясь получить от него ответ.

Смысл этих писем лишь теперь стал понятен Педру, и он с горечью думал о том, что сам когда-то по глупости отказался от своего счастья, обидевшись на Элену и не поверив в искренность её чувств. Неудивительно, что она до сих пор его так и не простила полностью, и вряд ли когда-либо простит.