Муос. Чистилище

Относился он к ней как к дочке? Тоже нет. На стрельбище, ставя ей правильный упор арбалета, он должен был (а может быть, и хотел) к ней прикасаться. Это не вызывало у него желания – он бы посчитал такую слабость кощунственной. Но в такие секунды казалось, что он проникает в ауру этого создания, сотканную из ее тепла и запаха; он как будто оказывался под мягким и ярким колпаком, заслоняющим от них двоих этот серый неприветливый мир с его злобными обитателями. И, что удивительно, колпак этот со временем стал расширяться и становиться прочнее. Через недели лишь пребывание Веры в поле зрения раздувало тучи в его душе.

Между тем, Вера становилась бойцом. Во многом благодаря стараниям самого Зозона. И это его не радовало. Это его даже пугало! Еще никогда и никого он так сильно не боялся брать на задание. Он с холодным почтением викинга относился к гибели в бою своих товарищей и никогда это не принимал близко к сердцу. В конце концов, они все здесь были обречены: кто-то раньше, а кто-то позже. Но увидеть мертвой этого маленького бойца?! Этого просто не могло быть – он не должен этого допустить.

Истекал первый месяц пребывания Веры в отряде – именно на такой срок пятерка, в которую входил новобранец, освобождалась от участия в операциях. За месяц старшие товарищи должны были более-менее обучить и притереться к новому бойцу. Конечно, новобранца могли послать в бой и на следующий день после прихода в отряд, если уж сильно понадобится. Но сейчас такой надобности не было. В Муосе было затишье: в Урочище отсутствовало максимум две-три пятерки одновременно. Но даже затишье пугало Зозона – он-то знал, что за относительным спокойствием всегда наступают особенно тяжелые времена. И скоро ему придется вести Веру в бой.

IV

Убры

1

Вера шла на свое первое задание. Во время тяжелых тренировок и недолгих передышек у нее в уме невольно рисовались картины с различными вариациями, как это будет – в первый раз. Получилось все очень буднично. Командир вызвал Зозона, через полчаса Зозон собрал членов своей пятерки и спокойно сообщил:

– Администратор Партизанской обратился к Центру с просьбой оказать помощь в уничтожении лесников. Амуниция обычная. Сбор на этом месте. Выходим через час. Идет только наша пятерка.

Впервые женщина-убр выходила из ворот Урочища. Как и все воины их отряда, Вера была одета в серый камуфляж. Покрой костюмов был очень просторным. И без того угловатая фигура Веры в этом одеянии полностью скрывала остатки женских черт. Камуфляжная бандана на голове, мягкие полусапоги на ногах, боевая раскраска из сажи на лице, за спиной – на обшитой камуфляжной тканью пластине – укреплены ножны меча, держатель с арбалетом и колчан со стрелами. Поверх ножен и держателей – рюкзак из такой же ткани с минимумом пожитков. На широкой портупее – три метательных кинжала и наручники. Со стороны Вера выглядела как обычный спецназовец, может быть, только более щуплый и низкорослый, чем большинство из них. Никто бы не сказал, что это – девушка. Вот только походка у нее была одновременно вялой и крадущейся – у какого-нибудь очень наблюдательного знатока могло закрасться подозрение, что этот «парень» был знаком с диггерами. И вряд ли кто-то обращал внимание на необычный чехол на портупее – туда Вера прятала секачи. Зозон категорически запретил носить их открыто, чтобы не привлекать ненужного внимания.

В переходах убры шли колонной на расстоянии трех-пяти шагов друг от друга. Так легче было всем сразу не попасть в засаду или под арбалетный залп неприятеля. Командир пятерки никогда не шел первым или последним – офицер не должен был нелепо погибнуть.

Сейчас по туннелю впереди шел Паук. Вера с первых дней с ужасом смотрела на этого мутанта: вытянутая яйцевидная голова, уродливое лицо с постоянно меняющимися гримасами на нем, длинная шея, длинные руки и ноги; сам худой и ужасно горбатый. Один его вид вызывал отвращение. Хорошо хоть, его кушетка в казарме была через ряд от Веры. Веру удивляла его привычка молиться по вечерам: Паук доставал какую-то картинку, клал ее перед собой и что-то неслышно шептал с закрытыми глазами. Потом, забываясь, он начинал шептать громче, и до Веры доносились кощунственно звучащие из уст урода слова: «Благодарны суще недостойныя рабы Твои, Господи…». Уж ему-то за что кого-то благодарить?!