Мурлов, или Преодоление отсутствия

– Да! Что там! Конечно! Три новых старых дома по сто тридцать квартир дали, а слесаря ни одного!

– Ладно, кончай базар! Пить надо меньше! А то с утра на рогах!

– Обижаешь, начальник! – заволновались присяжные.

– Вас обидишь! Ладно, поздно уже. Вас что, дома не ждут? – с нарочитой иронией риторически спросил председатель. – На чем мы там остановились? Семь лет, что ли?

– Так точно, ваше сиятельство, – подтвердил секретарь. – Семь лет. Строгого. Остались поправки.

– Поправки, хм… Все, все будет хорошо. Значит, пошло на поправку… А! Поправки. Ясно. Что там в протоколе изъятия? Оказал активное сопротивление. Сколько человек его изымало? Двенадцать? И что, все на лечении? Все-все? – судья посмотрел на секретаря, на меня, снова на секретаря и задумался. – Что, и Крис? И Сальваторе? В реанимации? Н-да-а… Не часто такое встретишь.

– Прецедент, – подсказал адвокат Зубатов, дедушка прокурора Зубатова.

– Что? Не часто, не часто. Что ж, по месяцу на брата. И мой голос, как председательский, идет за два. Получается… Семь да пять – двенадцать. Двенадцать на два – двадцать четыре. Двадцать четыре на двенадцать – два. Семь минус два – пять. Итак, с поправками, – торжественно провозгласил он (пафос), – вы осуждаетесь на пять лет строгого режима на галере «Бисмарк». Теперь можете сесть. Власовна, совсем забыл! Завтра придут из второго ЖЭУ сварочник забирать. Там у них целый дом рухнул. Перекрытия. Так ты, того, кладовку закрой, а ключ, скажи, у Семена. А Семен – болен. Нет, лучше в отгуле. Уехал, уехал к черту на рыбалку. На три дня. А там запил. Сейчас в горячке. Пусть в следующий понедельник приходят. А лучше в среду. Позвонят.

– А у меня бланки кончаются. Предупреждаю, – заявила паспортистка.

– Помню, помню, – отмахнулся от нее председатель.

– А с этим что делать-то? – спросил старший конвоя.

– Это вам виднее, что с ним делать. Мы свое дело сделали. Теперь приступайте вы. Что надо, то и делайте.

– В Мореходку, что ли, вести? – потоптался старший, глядя на председателя.

– Господи! – вздохнул тот. – Кто бы мне еще заплатил за сверхурочные и за консультации? Юристам лафа. Сказал два слова – извольте денежку заплатить, да еще по телику кажут. Ну, конечно же, в Мореходку. Не на галеру же. Думать надо! У тебя на шее что, голова или жопа? Вот и думай ею. Сначала человека обучить надо, а уж потом и грести его. Или – им?..

– Ваше сиятельство! – обратился вдруг к председателю секретарь. – А обет?!

– О, черт! – председатель стукнул себя по лбу. – Вечно ты, Власовна, не вовремя с производственными вопросами лезешь! Что тебе, времени на работе не хватает? Подсудимый!

– Осужденный, – подсказал секретарь. – Уже осужденный, ваше сиятельство.

– Осужденный. Какой вид обета вы выбираете по своему добровольному почину? Предлагается на выбор. Воздержание от зелья – раз. Ну, там, от водки, самогона, пива, махорки, марихуаны и прочего. Воздержание от женщин – два. Понятно от чего. А! Вы это уже прошли. Помню, помню. Так, воздержание от чревоугодия – три. Впрочем, какое чревоугодие? Червям угодия. А! Стихи получились! Чревоугодие – червям угодия!..

– Записал, – сказал секретарь.

– Какое там чревоугодие, капустка да болтушка? Так, это тоже пропускаем… И это, как его?..

– Обет молчания, – прошептал секретарь.

– Да, совершенно верно: воздержание от обета молчания – четыре.

Я поднял кверху большой палец, а потом, загнув большой, разжал четыре остальных и кивнул.

– Хорошо. С этим обетом вы можете выйти досрочно. Если, конечно, не нарушите его. Раз в три года бывает амнистия для «великих молчальников». Звание «великий молчальник» присваивается после восемнадцати месяцев молчания. Последняя амнистия была в прошлом году весной. Поздравляю вас. И с сим разрешите откланяться. Записали? – спросил он у секретаря.

Секретарь, приподняв зад со стула, судорожно кивнул головой, дописывая последнее слово. Слышно было, как он прошептал судье:

– Мочи нет – от пива!

Глава 61. Обет молчания