Мурзук (сборник)

Четвертая кочка разом пошла под ним в воду. Рогдай успел только повернуться мордой к хозяину.

– Сюда, сюда! – крикнул охотник, поняв, что верный пес в беде.

Но где там! Лапы пса уже завязли в топкой тине. Напрасно сильное животное билось, стараясь вытянуть их и добраться до ближней кочки. Рогдай погружался.

Охотник бросил к самой морде собаки большой сук, в расчете, что она сумеет на него опереться.

Рогдай схватил сук зубами и глядел на хозяина. В глазах у него была такая мольба, что охотник не выдержал – и прыгнул к нему.

Но расхлябанная уже кочка сразу пошла под воду. Пришлось вернуться.

Охотник стоял опять на твердой земле и с отчаянием смотрел в глаза погибающему другу.

Рогдай молчал. Он только пристально уставился влажными, все понимающими глазами в лицо хозяину.

Охотник схватил ружье и, стараясь не встретиться взглядом с глазами Рогдая, раз за разом выпустил три пули в то место, где должно было находиться под водой тело собаки.

Когда через минуту он решился взглянуть на болото – глаз Рогдая над ним уже не было.

Только медленно поднималась из ржавой воды окровавленная кочка.

Глава пятая

Там, куда не заглядывают люди

В тайное убежище Одинца еще никогда не заглядывали ни люди, ни собаки. Он знал это и был спокоен.

Одинец стоял над глубоко вросшим в землю камнем и равнодушно слушал, как заливается напавшая на его след собака.

Круглый приземистый камень под ним напоминал широкий пень и весь, как пень, оброс ржаво-желтыми лишаями. За камнем, под густыми ветвями столетней ели, трава и мох были примяты, обнажая черные проплешины земли. Тут, в небольшом углублении, и была лежка старого лося.

Одинец был дома.

Солнце стояло над вершиной ели, возвещая полдень – час дневной дремы зверей. Но лось не ложился: он ждал друга.

Как удивились бы окрестные крестьяне, узнав, что у Одинца есть друг!

Угрюмый и необщительный характер зверя был хорошо известен всем. Ни одного из своих родичей Одинец не подпускал близко даже к местам своей кормежки.

Но вот он стоит и в нетерпении бьет землю копытом, как лошадь, – всякий, взглянув на него, поймет, что он соскучился по кому-то. Он то и дело поднимает горбоносую, длинную, как у лошади, морду и, храпя, поглядывает вверх, точно друг его должен спуститься к нему с неба.

Собачий лай давно уже раздается близко, но все на одном месте – не приближаясь больше и не отдаляясь.

Вдруг издали донесся сухой стук винтовочного выстрела.

Быстрая судорога пробежала по телу зверя.

Он перестал бить копытом землю. Его уши повернулись в сторону звука. Но тело осталось неподвижным.

Через минуту легкое дрожание воздуха и чуть уловимый свист сказали ему, что друг близко. И почти сейчас же два-три гулких хлопка крыльями – и на толстый сук ели брякнулся большой черный глухарь.

Он вытянул шею и взглянул одним глазом на лося внизу, словно желая убедиться, что друг его цел и невредим. Потом сделал по суку четыре шага от ствола, четыре назад к стволу – и замер, плотно подобрав тупые крылья.

Внизу под ним с фырканьем и сопением примащивался на жесткой лежке Одинец.

Теперь оба могли спокойно вздремнуть, пока голод их не разбудит и не погонит на жировку.

Собака совсем перестала тявкать.

…Одинец уже дремал, когда снова раз за разом отчетливо простукали три винтовочных выстрела.

Лось открыл глаза, прислушался. Глухарь у него над головой не подавал признаков жизни.

Больше ничто не тревожило друзей. Прошло еще немного времени, и лося снова охватила дремота.

Одинец опустил веки. По всему его телу под кожей прошла длинная, медленная судорога. Зверь спал.

Через минуту он шумно вздохнул – и вдруг порывисто задергал, забрыкал ногами – совсем как теленок, выскочивший на веселый луг.

Чутко спал на своем суку глухарь.

Эти два бородатых старика, зверь и птица, как нельзя лучше подходили друг другу – оба осколки древних-древних родов животных, существовавших еще в то отдаленное время, когда по нашей земле бродили мамонты.

Старому лосю снился сон.

Кто знает, какие сны снятся зверям? Быть может, они видят во сне веселые дни своего детства?

…Лосиха-мать вывела своих телят на лесную поляну. Тут было где размять молодые ноги.

Оба лосенка поскакали по ровной весенней траве, дали круг, встретились, разминулись и пошли кружить по зеленой поляне, каждый со своими выкрутасами.

Когда это им надоело, они принялись играть в перевертыши.

Игра состояла в том, чтобы ловко подскочить к противнику сбоку, сунуть ему под пузо морду и, мотнув головой снизу вверх, неожиданно опрокинуть на землю.

Доставалось, конечно, больше младшему. Он был почти на сутки моложе брата, а это большая разница в том возрасте, когда вам всего неделя от роду.

Старший то и дело кувыркал его на землю, и малыш, барахтаясь в траве, смешно дрыгал в воздухе тонкими, как сучочки, ногами. Не успевал он встать, как опять уже кубарем летел в траву.

Лосята готовы были часами без передышки играть в перевертыши. Лосиха-мать спокойно глядела на их забавы.