Мушкетер

– У вас очень странный вид. Если бы сейчас была ночь, я предположил бы, что вы встретили привидение. Но, конечно же, это не так – горящие щеки, ввалившиеся глаза, блуждающий взгляд... – Атос развел руками. – Друг мой, уж не влюбились ли вы? Я заходил к вам утром. Мушкетон сообщил, что вы не ночевали дома, – он укоризненно покачал головой. – Право, друг мой, постарайтесь не попасть в зависимость от женщины. Как бы ни была она красива, как бы вы не были влюблены – все рано или поздно заканчивается печально. Обман, лицемерие и вероломство – вот что ждет нас в конце увлекательного приключения... – Атос вздохнул, а я впервые подумал, что приступы меланхолии моего друга, сопровождаемые пьянством, возможно, связаны не просто с трагической историей, но с историей обманутой любви. И еще мне пришло в голову, что замечание о привидении, высказанное мушкетером, разумеется, в шутку, куда лучше подходило к тому, что произошло со мной, чем вполне серьезное предположение о любовном свидании.

Нам оказалось по дороге. Атос проводил меня до ротных квартир. Его появление изменило течение моих мыслей и немного меня развеяло. Беседовали мы, главным образом, о предстоящем смотре гвардейских рот, объявленном Его Величеством, и об экипировке, которой предстоит обзавестись к этому событию. Атос сообщил, что, он слышал о желании короля видеть, например, всех гвардейцев моей роты в черных бархатных камзолах; мушкетерам же предписали обзавестись новыми кирасами и касками. Необходимо было так же позаботиться о состоянии оружия и лошадей. Моего друга заботили денежные проблемы, а я с благодарностью вспомнил об увесистом мешочке господина Лакедема.

– Черт побери, – меланхолично вздохнул Атос, – мне даже заложить нечего! А между тем, совсем не мешало бы обновить клинок моей старушки шпаги, не говоря уже о каске и нагруднике...

Я напомнил о великолепной шпаге с позолоченным эфесом, которая украшала скромное жилище моего друга на улице Феру. Мушкетер нахмурился.

– Она ни при каких обстоятельствах не покинет своего жилища, – ответил он. – Мой дорогой Портос, шпага, о которой вы говорите, принадлежала моему предку. Это не оружие, это память. А память не следует выносить на плац. Память – то имущество, с которым человек остается до конца своих дней, – на лицо моего друга вновь набежало облачко, которое, впрочем, быстро растаяло. – Ну, ладно, не стоит унывать или чрезмерно заботиться. Не зря сказано в Евангелии: «Посмотрите на птиц небесных – они не сеют, и не жнут, и не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их»... – беспечно улыбнулся Атос. – Правда, они и не служат мушкетерами его величества. Словом, подождем – вдруг небо и правда пришлет мне новый нагрудник.

– Боюсь, вы для этого не самый лучший христианин, – в тон ему заметил я. – Лучше воспользуйтесь моим кошельком. Вы так часто выручали меня, что можете не считать себя при этом чересчур обязанным.

Мы как раз дошли до ворот казармы, у которых должны были распрощаться. Но Атос остановился скорее от удивления.

– Вашим кошельком? – спросил он, недоверчиво. – Вы разбогатели? Черт возьми, если это правда, я рад за вас! Но вам ведь и самому следует позаботиться об экипировке!

– Ерунда, – ответил я, извлекая мешочек. – Думаю, тут хватит и для вас, и для меня. Все-таки, снаряжение гвардейца дешевле, чем мушкетера.

Увидев содержимое мешочка, мой друг присвистнул.

– Вот так-так! – сказал он. – Уж не герцогиня ли в вас влюбилась, дорогой мой? Берегитесь, Портос, знатные дамы легко делают нас своими игрушками... Что же, я воспользуюсь вашим щедрым предложением. Мне чертовски не хочется закладывать фамильный перстень. Я просто не смогу его носить после того, как он побывает в грязных руках ростовщика, и значит, вынужден буду продать его.

– Хватит ли вам четырехсот ливров, дорогой Атос? – спросил я, покраснев против воли – не столько из-за высказанного предположения о богатой любовнице, сколько из-за упоминания ростовщика. Совсем недавно, да что там – всего лишь вчера! – я бы говорил о руках ростовщика с той же брезгливостью, что и мой друг. Совсем недавно я мог сказать о ком-то – «Скуп, как жид».

Сегодня же многое изменилось. Изменился я сам. Хотя мне казалось, что мир вокруг меня стал иным.

Атос все еще пребывал в нерешительности. Он крайне щепетильно относился к денежным долгам, и сейчас ему было неловко воспользоваться неожиданной щедростью младшего товарища. Я повторил свое предложение, и он согласился с явной неохотой, сказав, что предлагаемой суммы ему хватит с избытком.

Я тотчас отсчитал ему четыреста ливров. Еще раз поблагодарив меня, мушкетер отправился по своим делам. Я испытал чувство облегчения, хотя обычно искал общества друзей. Но сейчас мне более всего хотелось остаться в одиночестве и попытаться привести в порядок чувства и мысли.