Мусорщики "Параллели" II

Человек в балахоне вновь засунул руку в рукав и достал оттуда небольшую баночку. В зелёном растворе плавал палец. Незнакомец раскупорил тару, достал обрубок, вытер его об мантию и аккуратно приложил палец к дисплею. Ничего не произошло. Фигура поднесла палец к рукаву мантии, ещё тщательней его протёрла, пару раз дунула на него и вновь приложила к дисплею. На этот раз сработало: экран одобрительно мигнул, и из маленькой щели появилась бумажка.

Охранник, наблюдая за действиями незнакомца, лишь слегка приподнял брови, увидев отрубленный палец, но более никак не отреагировал. Будто такое, в его карьере вышибалы и охранника, было обычным делом: использовать для оплаты чьи-то позаимствованные пальцы. Он оторвал чек и отдал его гостю и, повернувшись боком, пропустил его.

— Девок не лапать, они не для телесных утех и не бушевать! Иначе за шиворот и головой вперёд полетишь, — угрожающе сообщил громила, прищурив глаза-бусинки. Когда гость прошёл мимо него, пряча по пути баночку с пальцем, охранника что-то толкнуло, а потом ещё раз. Чуть не упав, он злобно осмотрелся по сторонам, но никого и ничего подозрительного не увидел. Пожав плечами, громила вернулся на свой пост.

Человек в балахоне остановился посреди битком набитого зала и осмотрелся. Пространство переливалось тусклым свечением красных и зелёных ламп. Пол был покрыт чёрным лаком, сильно ободранным и облупившимся. Центр маленького зала был забит разномастными столиками, накрытыми выцветшими и шитыми перешитыми скатертями. На каждом из них были установлены пламень-сферы, излучающие тусклый свет. За ними сидели мужчины: местные чернокожие и черноокие жители, фермеры и работяги. Не меньше было и моряков: более светлых, будто обмазанных шоколадом, северян и чёрных, как первородная ночь, южан. Были тут и торговцы из других Уровней. В основном сильвийцы, что очень сильно контрастировали на фоне местных — смуглые и златоглазые блондины. В независимости от цвета кожи и происхождения, всех мужчин объединяло общее желание уйти от насущных проблем. Утопить себя в алкоголе, одурманить табаком или наркотиками или же очаровать себя запахом недоступных полуобнажённых женщин, что шныряли между столиков в лёгких юбочках, чулках и топиках. Отвращение на лицах девушек скрывал густой смог и тусклый блеск их шелковых одежд.

Человек в балахоне посмотрел направо. На небольшой сцене, под аккомпанемент трубы, гитары и барабанов, пела красивая девушка, одетая в безвкусное, по мнению незнакомца, красное платье с глубоким вырезом и открытою спиною. Платье плотно прилегало к телу красавицы, обрисовываю стройную фигуру, красивую грудь и широкие бедра. Пела она густым басом, обняв старомодную стойку с микрофоном точёными руками, обрамлёнными длинными перчатками до локтей. Но, по мнению человека в балахоне, пела она плохо и даже пошло. А то, как это возбуждало сидевших рядом мужчин, его сильно раздражало.

Только он решил посмотреть в противоположную сторону, как его внимание привлекла одна странность. Незнакомец моргнул и образ девушки будто стал другим. Он вновь повернулся к сцене, и его сознание пыталось сообщить ему, что ничего не изменилось — всё та же длинноволосая и темнокожая красавица. Но подсознание выдавала тревогу: с мгновение назад эта была белокожая блондинка с пухлыми чувственными губами. Человек в балахоне закрыл глаза, открыл их и вновь увидел перед собой ту самую чернокожую певицу. Он неуверенно мотнул головой и с трудом повернулся в противоположную сторону, где под ветхой лестницей, ведущую на второй этаж, находился бар.

Бар был крохотный. На хлипких полках стояло лишь несколько бутылок с тёмным, подозрительным содержимым и ржавый бочонок пива без отличительных признаков. За пыльной стойкой, возле потрескавшихся стаканов, стоял толстый и очень крупный, почти такой же высокий как и охранник на входе, мужчина: чернокожий, потный и совершенно лысый. Он, облокачиваясь об стойку, угрюмо наблюдал за выступлением певицы, всё время постукивая в такт музыки толстым указательным пальцем с печаткой. Оттого он и не сразу обратил внимание на подошедшего гостя. Кроме спящего пьяньчуги в очень грязных одеждах и самого хозяина, бар был необитаем.

Человек в балахоне, после двух минут ожидания, пару раз кашлянул. Воздух пронзил высокий скрежет. Бармен без охоты повернулся на звук и с нескрываемым подозрением всмотрелся в незнакомца, а потом грубо выпалил:

— Ну?

Человек в балахоне не ответил и лишь чуть в негодовании наклонил голову на бок.

— Глухой, что ль? — пробубнил бармен, приподнимаясь на руках. — Пить, что будешь?

— Я не пить пришёл, — произнёс незнакомец. Голос его был скрипуч, неприятен и высок: будто расстроенная скрипка, вступившая в диссонанс с мартовским котом.

Бармен поморщился, засунул палец в правое ухо и несколько раз прокрутил им. Он стал ещё более угрюмым и пробубнил:

— Тогда, что ты тут забыл?

— Дело. Ищу кое-кого. Глицинией звать.

Бармен сначала скривился от неприятного голоса, а потом, приподняв брови от услышанного, на мгновение поджал губы, но в ответ сказал: