Муссон

День за днем они продолжали строить планы и обсуждать все детали. Потом, через пятнадцать дней после того, как Том отправил Неда Тайлера и Эла Уилсона вдоль побережья на поиски нужных судов, они вернулись с вестью, что нашли один корабль. Он идеально подходил для их задач, но владельцы запросили за него преступно огромную сумму в семь тысяч фунтов. Тайлер и Уилсон привезли с собой договорное письмо для подписи Хэлу и просьбу владельцев о том, чтобы им заплатили банковским чеком.

Хэл тщательно расспросил о состоянии и качествах корабля, потом закрыл глаза и сидел молча так долго, что Том начал тревожиться:

– Отец!

Вскочив со стула, он приблизился к Хэлу и коснулся щеки отца. Та пылала жаром.

– Его милость плохо себя чувствует. Помогите-ка мне, парни. Мы должны отнести его в постель.

Даже мастер Уэлш ухватился за кресло, когда они поспешно понесли Хэла вверх по лестнице.

Когда его наконец уложили в постель, Том отправил Эболи в Плимут за доктором Рейнольдсом, который жил в городе. Потом отпустил Неда Тайлера и остальных, велев им ждать внизу. Когда все вышли, он закрыл дверь спальни и остался наедине с отцом. Отогнув одеяло, Том с тревогой начал разматывать бинты на культях отцовских ног.

К этому времени Хэл уже весь горел от внезапно начавшейся лихорадки и что-то бессвязно бормотал. Когда Том снял последние бинты, он увидел, что шрам на одной ноге снова открылся, что из него сочится желтый гной. Знакомый запах разложения наполнил спальню, и Том понял, что снова началось глубинное воспаление, но на этот раз куда более сильное, чем прежде. На всем обрубке ноги выступили зловещие красные полосы сосудов, словно Хэла отхлестали кнутом. Доктор Рейнольдс предупреждал Тома о возможности подобного развития событий, и теперь Том дрожащими пальцами коснулся отцовского паха, боясь того, что мог обнаружить. Пах раздулся и стал твердым, как ореховая скорлупа, и Хэл застонал от боли при прикосновении руки сына.

– Это газовая гангрена, – подтвердил доктор Рейнольдс, как только приехал. – На этот раз я не могу его спасти.

– Но разве нельзя совсем ее отрезать, эту ногу? – закричал Том. – Разве вы не можете выпустить гной, как уже делали прежде?

– Воспаление зашло слишком высоко. – Рейнольдс провел кончиками пальцев по угрожающим красным линиям, которые продолжали проступать на нижней части живота Хэла.

– Вы должны что-то сделать, что-то придумать! – умолял Том.

– Нет, гангрена сжигает его тело, как огонь сухую траву. Ваш отец умрет уже к утру, – просто ответил доктор Рейнольдс. – Вам следует послать за старшим братом, чтобы он мог отдать последний долг уважения.

Том отправил Эболи на поиски Уильяма, но тот уехал на главную шахту рудника в Ист-Рашвулд. Эболи ждал до вечера, пока старший сын Хэла выберется на поверхность.

Когда Уильям услышал о внезапном ухудшении состояния отца, он галопом помчался домой. И ворвался в спальню Хэла с таким озабоченным видом, что Том подумал: такое выражение легко можно принять за горячее нетерпение…

– Как он? – резко спросил Уильям у доктора Рейнольдса.

– С грустью должен сообщить, что его светлость быстро угасает.

Уильям, не обращая внимания на Тома, опустился на колени у отцовской постели.

– Отец, это я, Уильям… Ты меня слышишь?

Хэл пошевелился при звуке его голоса, но глаз не открыл.

– Поговори со мной, – настаивал Уильям.

Но дыхание Хэла уже стало коротким и неглубоким.

– Он уходит, – пробормотал Уильям.

Том бросил на него пронзительный взгляд. Ему показалось, что он поймал нотку удовлетворения в голосе брата.

– Да, Билли, ждать осталось недолго, – согласился он бесстрастным тоном. – К утру ты станешь лордом Кортни.

– Ты просто отвратительная мелкая жаба! – огрызнулся Уильям. – Ты мне дорого заплатишь за свои насмешки!

В течение последующего часа ни один из них не произнес ни слова. Вдруг Уильям поднялся с колен.

– Восемь часов, я умираю от голода. Я весь день ничего не ел. Ты пойдешь ужинать?

– Я останусь здесь. – Том не взглянул на Уильяма. – Он может очнуться, и мы ему понадобимся.

– Рейнольдс нас позовет. Из столовой сюда подняться минуты хватит.

– Ты иди, Билли. Я тебя позову, – пообещал Том, и Уильям направился к двери.

Вернулся он через полчаса, вытирая губы льняной салфеткой, которую прихватил с собой.

– Как он? – В вопросе прозвучала странная робость.

– По тебе он не скучал, – ответил Том. – Не беспокойся, Билли. Он не может лишить тебя наследства за то, что ты хорошо поужинал.

Они продолжили долгое бдение, сидя по обе стороны кровати, а Рейнольдс, не раздеваясь, прилег на койку в гардеробной и тихо захрапел.

Весь большой дом как будто сдерживал дыхание, а ночь снаружи стала такой тихой и неподвижной, что Том слышал звон часов на колокольне церкви на холме, отбивавших каждый час.

Когда они пробили час ночи, Том посмотрел на Уильяма, сидевшего по другую сторону кровати с балдахином. Голова старшего брата упала на постель, Уильям громко сопел.