Муссон. Индийский океан и будущее американской политики

Примерно в тот же исторический период, на заре XVII в., португальцев почти полностью вытеснили из Ост-Индии голландцы, умело бравшие противника в осаду на суше и на море. Помимо прочего португальцы поплатились за свои хищнические торговые повадки: поначалу население приветствовало голландцев как освободителей. Освободители вскоре создали систему ничуть не менее жестокую, чем португальская, но гораздо более основательную и всеобъемлющую: они завладели не только торговыми путями, но и до немалой степени сельским хозяйством в глубинах индонезийской суши [10]. Учитывая, что Голландия воевала с Португалией за Малаккский пролив, а Британия в 1786-м утвердилась на островке Пинанг близ Малайского полуострова – поскольку торговала гораздо мягче и справедливее своих европейских соперников, – можно сказать, что в начале новой истории Малаккский пролив являл собой настоящее яблоко раздора в борьбе великих держав. Впоследствии Британия и Голландия согласились: вооруженная вражда невыгодна и бесцельна. Страны подписали Лондонский договор (1824), согласно которому британцы обязывались ограничить свое присутствие в тех краях Малайским полуостровом, а голландцы – Индонезийским архипелагом [11]. Политическая карта нынешнего мира начала обретать очертания.

Вернемся к нашим голландцам – ибо современную Индонезию создавали они. Даже Сукарно и Сухарто правили на высокомерный, централизованный голландский манер, достраивая и укрепляя неопрятную империю, сколоченную Голландией.

Империалистов расчетливее и прижимистее голландских не бывало. Эта черта национального характера возникла и получила развитие в борьбе с природой Нидерландов – страны, сплошь состоявшей из прорытых каналов, осушаемых болот, ветряных мельниц и водокачек. Повсюду звучал «голос вод, вещавший о бесконечных стихийных бедствиях, – голос внятный и пугающий». Нидерландам повсеместно требовались «точность, согласованность, умение сотрудничать: инженерный склад ума», равно как и «стремление к порядку». Это, в свой черед, породило пунктуальность: опаздывать куда-либо значило расписываться в собственной никчемности и безответственности. В подобной культуре не оставалось места ни для «католической пышности и напыщенности», ни для «римского легкомыслия». Голландцы жили в соответствии с жесткими требованиями кальвинизма [12].

Воду можно «сдержать», однако невозможно «осилить». Отсюда возникла необходимость в добрососедских отношениях внутри любой голландской общины – отношениях, из которых рождались вышеупомянутые умение сотрудничать и согласованность действий. Это была «культура единодушия».

Если география вылепила национальный голландский характер, отчего же подобного человеческого племени – механически-сухого, любящего технику и согласованное сотрудничество, – не появилось в другой гигантской речной дельте, в Бенгалии? В Бенгалии, как и в Нидерландах, воды свирепствовали напропалую. Казалось бы, и в Бенгалии требуется коллективное людское сотрудничество, способное обуздать стихию. Но бенгальский национальный характер отличается от голландского – поскольку поведение и предпочтения каждого отдельно взятого человека ничуть не менее важны, чем географические особенности страны. В Бенгалии правили «местные повелители, которым сельчане… платили налог и подать». Если Ганг изменял течение, а море затопляло сушу, крестьяне, не владевшие землей, которую возделывали, просто перебирались на ближайший нетронутый участок плодородной почвы и принимались распахивать его. Лишь когда английские колонизаторы ввели в Бенгалии земельную собственность, упомянутые местные повелители начали оберегать свое новое достояние, обносить его плотинами или окапывать, чтобы сдержать или уменьшить натиск воды [13].