Муссон

На мгновение Хэл почувствовал искушение. Большой корабль, почти несомненно набитый товарами, купленными у аль-Ауфа.

Дау ничего не подозревает, она уязвима. Потребуется несколько минут, чтобы захватить ее и подчинить экипаж. Пять его человек могли бы отвести ее туда, где ждет „Серафим“.

Хэл колебался. Если удастся захватить дау без шума, каждый на борту „Серафима“ получит золото. Но если они встретят сопротивление и на палубе завяжется бой, корсары на берегу услышат его звуки.

„Захватить или пропустить!“

У Хэла было лишь несколько секунд, чтобы принять решение.

Он посмотрел за приближающуюся дау, на середину залива, и увидел мачты „Минотавра“, гордые и высокие на фоне звезд. Потом снова посмотрел на дау. Пусть уходит. Приняв это роковое решение, он прошептал матросам:

— Налечь на весла.

Гребцы налегли на весла, уводя баркас в сторону, пока он не остановился на темной воде. Сзади остальные лодки повторили этот маневр.

Большая дау в последний раз повернула в проходе.

Она без помех прошла мимо баркаса. Часовой на ее палубе заметил их и окликнул по-арабски:

— Какой корабль?

— Рыбачьи лодки с ночным уловом. — Хэл произнес это так, чтобы не слышно было на берегу. — А вы кто?

— Корабль принца Абд-Мухаммада аль-Малика.

— Идите с Аллахом! — крикнул вслед дау Хэл, и она прошла мимо и исчезла на широкой равнине океана.

— Вперед! — приказал Хэл и стал смотреть, как длинные весла начали одновременно опускаться в воду и подниматься; с их концов лился жидкий огонь. Он нацелил баркас точно на то место, по которому прошла дау.

— Глубина десять.

Лот отыскал дно. Карта сэра Фрэнсиса снова оказалась точной; это подтвердил и проход дау. Они вошли в зазор между рифами. Неожиданно вода с обоих бортов закипела.

— Глубина пять.

Они входили в узкое место.

— Бросить первый буй! — приказал Хэл. Сидящий впереди матрос выбросил буй за борт, и привязанный к белому бочонку канат заскользил в воду. Хэл оглянулся и увидел, как бочонок покачивается в их кильватерном следе. Когда поведут захваченный „Минотавр“, этот бочонок послужит вехой. Он повернулся и всмотрелся в стены крепости впереди, которые в лунном свете казались белыми, возвышаясь над рифами. Хэл сопоставлял их с длиной рифа.

— Пора! — сказал он и выполнил первый поворот в проходе. Остальные лодки следовали за ним.

— Глубина четыре, три с половиной.

— Слишком близко к внешнему рифу.

Хэл слегка изменил курс, чтобы держаться середины пролива.

Неожиданно в голосе лотового послышалась сдержанная тревога:

— Глубина два!

Услышав это предупреждение, Хэл разглядел прямо по курсу коралловый риф, темный и угрожающий, как чудовище. Он резко повернул руль, успев развернуть баркас, который едва не встал поперек канала.

— Глубина семь! — с облегчением доложил лотовой.

Они миновали коралловые челюсти и вышли в открытую бухту, к ничего не подозревающему врагу.

— Бросить второй буй! — прошептал Хэл, и бочонок закачался на середине пролива, обозначая выход из него. Хэл оглянулся. Лодки начали расходиться.

Каждой из них он назвал цель. Сам Хэл возьмет „Минотавр“. Второй баркас под командованием Большого Дэниела захватит голландца, а шлюпки нападут на остальные суда в заливе и сожгут их. Хэл направил баркас к большому кораблю Ост-Индской компании, стоявшему на самом глубоком месте непосредственно против крепости. „Проверим, насколько внимательна их якорная вахта“, — подумал он, ожидая сигнала тревоги. Но „Минотавр“, высокий и темный, оставался тихим, когда они подошли к нему под корму и зацепили абордажными крюками.

Первым на борт поднялся Аболи. С большим обоюдоострым топором он приземлился на палубе — его босые ноги коснулись ее почти беззвучно — и легко побежал вперед, а за ним последовали другие моряки с баркаса.

На середине пути по палубе поднялся часовой — он спал под планширем.

Он нетвердо держался на ногах и явно еще не совсем проснулся.

— Кто ты? — тревожно спросил он. — Я тебя не знаю.

Он потянулся к мушкету, прислоненному к планширю.

— Иди с Богом, — ответил Аболи и широко взмахнул топором. Топор попал часовому в шею и легко перерубил ее. Голова упала вперед, прокатилась по груди, а торс стоял еще несколько мгновений, прежде чем упасть на палубу. Из рассеченного дыхательного горла вырвался воздух с кровавой пеной.

Аболи перепрыгнул через труп и в десяткок длинных шагов добрался до прочно натянутого якорного каната. Оглянувшись, он увидел, что Хэл уже у руля.

Немногочисленный оставшийся на корабле экипаж „Минотавра“ был перебит без шума, и тела арабов в белых одеяниях усеяли палубу.

Посмотрев наверх, Хэл увидел, что большинство матросов с „Серафима“ уже поднялись на мачты и реи. „Минотавр“ строили на той же верфи, что „Серафим“, и оснастка обоих кораблей была почти одинаковой.

Матросы без колебаний занялись привычной работой.

Главный парус расправился, как крылья бабочки, только что выбравшейся из куколки. Аболи обеими руками занес над головой топор и снова опустил лезвие. Топор с глухим стуком глубоко вонзился в доски палубы, и якорный канат с щелканьем разделился.