Мустанг и Чика. Черновик.

Мужик думал, думал и решил, что умереть он всегда успеет и выбрал мачумбу. Негры тут же стащили с него штаны и принялись палками бить по заднице. Отпустили. Он еле идет, стонет. Попадает к другому племени, и там вождь тоже спрашивает:

- Смерть, или мачумба?

- Смерть, смерть! Лучше смерть! - завопил измученный мужик.

- Ты - храбрый человек! - заявил вождь, - Но, сначала мачумбу.

- Ерунда какая-то, - констатировал водила и решительно включил встроенный радиоприемник.

По программе "Маяк" передавали последние известия:

- Продолжается наступательная операция Народных вооруженных сил Южного Вьетнама. Бои ведутся в районе городов Анкхе и Тикук. Уничтожено восемь единиц бронетехники. Противник также несет большие потери в живой силе... Продолжается многомесячная забастовка в Шотландии. Правительство Гарольда Вильсона согласилось частично удовлетворить требования бастующих...

Новости подавались так, что создавалось впечатление, будто вокруг в мире царит хаос и насилие, тогда как в нашей стране - лишь тишь да божья благодать. К счастью, новости не долго тиранили наши уши. Полилась песня советской эстрады. Кажется "Снежинка" Саульского и Леонидова в исполнении виа "Самоцветы". Нормальная такая песенка, не мудрящая. Можно будет включить ее в репертуар нашего ансамбля, чтобы худсовет не придирался по составу песен.

Аланделонистый угрюмо вперился в набегающую дорогу. Вовка скучающе позевывал, слушая поднадоевшие композиции. А меня вдруг охватило беспокойство насчет ближайшего будущего. Если мне не изменяет память, то на Старой площади располагался ЦК партии. Чем я мог так заинтересовать партийных дедушек? Неужто и среди них завелись поклонники блатных песен? Если отталкиваться от моих бесчинств в Балабино, или в электричке, то тогда мою тушку скорее всего должны потащить на Лубянку, то есть на площадь Дзержинского, закованного в железо.

Фантазия раскочегарилась не на шутку. Я представил, что по моим блатным композициям собрали целый Пленум, и меня заставили исполнять их на гитаре. Все сидели злющие, как инквизиторы во время пыток Галилея. Андропов катал желваки по лицу и яростно сверкал на меня очками. Брежнев периодически ронял челюсть на пол. Прочие старцы осуждающе качали головами.

- Да он же всю нашу молодежь развратит, и мы коммунизм никогда не постоим! - постановил генсек, - Что будем делать, товарищи?

- Мачумбу ему! Мачумбу! - раздалось со всех сторон.

- Ставим вопрос на голосование. Единогласно. Немедленно исполнить постановление Пленума.

Почему-то появился вовкин отец и поволок меня на Красную площадь. Там перед мавзолеем, на который моментально взобрались члены Политбюро, установили помост. Дядя Витя содрал с меня джинсы, зажал мою голову между своих ног и принялся жестоко лупасить палкой по заднице. Я в ужасе заорал, что никогда больше не буду петь блатных песен и проснулся.

Вовка испуганно и вместе с тем сонно хлопал глазами, видимо, тоже только что проснулся. Водила удивленно посматривал на меня в зеркало.

- Ты чего разорался? - недовольно пробухтел Медик.

- Рожа твоя приснилась, - юморнул в ответ.

За окнами проносились городские пейзажи. Опять вечные плакаты, но в основном по женской тематике в честь надвигающегося, как ледокол, праздника восьмого марта. Интересно, а где цветы сейчас можно приобрести? Специализированных магазинов я пока не встречал.

Вскоре наша Волга осторожно подкатила к неприметному четырехэтажному зданию напротив Политехнического музея. Над скромным входом была выбита надпись золочеными буквами "ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВСЕСОЮЗНОГО ЛЕНИНСКОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЮЗА МОЛОДЕЖИ". На входе за столом сидела добродушная бабулька с вязанием. Наш провожатый показал ей свой пропуск и сообщил:

- Вызваны к Касимовой.

- А, к нашему новому секретарю! - почему-то обрадовалась бабулька, - Проходите, сынки.

Прошли на второй этаж с типичными красными коврами-дорожками и стенами, обитыми деревянными панелями. На внушительной двери, обитой дермантином, красовалась свежевыполненная табличка "Секретарь ЦК ВЛКСМ Касимова Л. М." За дверью обнаружился предбанник с диванами и письменным столом, за которым сидел молодой и серьезный парень. Водила приветственно кивнул секретарю и провел нас к двери, из-за которой доносился знакомый голос.

Во вместительном кабинете все было выполнено по обычным бюрократическим стандартам: стол для заседаний буквой "т", обитый зеленым сукном, кресло, портрет Ленина над ним, письменный набор из малахита, три телефонных аппарата разного цвета.

Сидевшая в кресле Лейсан, заметив меня, деловито кивнула на одно из мест за столом, продолжая общаться с группой молодых людей. Места по обе стороны ножки буквы "т" занимали восемь человек. Наш парень подвел нас к самой дальней от Лизка части ножки и сел около.