Мустанг и Чика (СИ)

Я объявляю другую песню:

— Это из Константина Никольского.

Знаю Костика. Вернее, брат с ним хорошо знаком, — радостно завопил Шило, — В «Цветах» играет на гитаре. Приезжал к нам, вернее к брату на день рождения.

Исполнил первые аккорды, торжественные и печальные…

— О чем поет ночная птица. Одна в осенней тишине. О том, с чем скоро разлучится и будет видеть лишь во сне…

Песня засасывала меня всего. Я словно воспарился ввысь. С каждым словом, с каждым ударом пальцев по струнам, возрастала некая сила.

— …Лети, я песню допою! — орала моя глотка.

Невероятно красивый проигрыш будто вырвался из моих рук, и улетел куда-то вдаль…

Я потерял сознание!

* * *

Увидел себя, вернее Чику со стороны. И всю подвальную компанию мальчишек, уставившихся на тощее чудо, тоже. Чикино тело медленно опрокидывалось на спину. Внезапно вся картинка оказалась будто смазанной. Все светящиеся точки, все фрагменты превратились в вытянутые линии. Светящиеся линии слились в сплошной тоннель, по которому меня стремительно уносила незримая сила.

Меня охватил покой и свет. Неявно проступающие контуры создавали ощущение тумана вокруг меня. Часть фрагментов сложилась в человека, шествующего ко мне. Фигура худощавая, спортивная, одетая в знакомую по прошлой жизни клетчатую рубашку и джинсы. По мере приближения, размытые очертания обретали узнаваемый образ. Ко мне шел я сам.

— Догадываешься, кто я? — с улыбкой осведомляется подошедший.

— Судя по надоевшей мне грешной роже, какое-то мое воплощение, — пытаюсь угадать.

— Зачет… И с юмором в порядке! Только небольшая поправка — хранитель твой и представитель в высших сферах.

Только теперь заметил, что общался с двойником без голоса, мыслями.

— Ожидал тебя здесь на третий, или девятый день вашего земного времени, но ты продолжаешь удивлять, — продолжил общение мой визави, но уже без улыбки.

— Я снова умер? — сразу попытался определиться.

— Относительно реальности Чики — нет.

— А почему я здесь?

— Произошел сбой, как в ваших компьютерных играх. Ты теперь — самодостаточная личность — квисцит. Сам выбираешь носителей, сам загружаешься в них. Сам себе режиссер. Ты можешь сохранять накопленные знания и корректировать человеческие жизни. Но, этими способностями еще предстоит научиться пользоваться.

— Но, я не выбирал Чику! — возмущенно заорал я.

— Первый блин комом. Так всегда бывает, — заметил хранитель.

— И что со мной будет дальше?

— Ты сам будешь решать. Твой статус высок и вполне заслужено. Ты добросовестно проходил уровни, преодолевал препятствия и невзгоды. Твоя личность получила огромный опыт и достойна высоких степеней свободы. А что будет дальше… Я никогда не работал с квисцитами. Постараюсь тебе помочь чем смогу. По тем реальностям, в которых будешь оказываться, сможешь пользоваться библиотекой прожитых до этого жизней. Она скоро будет подготовлена мной для тебя.

— А ты разве не будешь со мной?

— До сорокового дня понаблюдаю за вашей с Чикой симбиотической связью. А потом будет видно.

— Нельзя ли поменять носителя? Мне этот мелкий извращенец уже надоел по самое «не могу», — взмолился я.

— Я все выясню и скажу тебе. А теперь пора прощаться. Если захочешь меня посетить, вспомни эмоцию, которая тобой овладела после проигрыша на гитаре.

* * *

Я очнулся все в том же подвале. Пацаны испуганно на меня смотрели.

— Ты чего, Чика? — кто-то спросил.

Вот моя деревня. Вот мой дом родной… Все те же слова и все те же проблемы.

— А ничего! Рассказывайте, что тут со мной сотворилось?

— Ты песню допел и завалился на спину. Дышать перестал. Сердце не билось. Горлик убежал вызывать скорую, а ты снова ожил, — облизывая губы, ответил Медик.

— Я теперь вампиром явился с того света по ваши души. Буду сосать кровь из чьей-нибудь шеи, — пошутил, пытаясь всех развеселить.

— Да иди ты, Чика, знаешь куда? И там соси свою шею, — обидчиво высказался Вовка.

Прибежал Горлик, самый младший из пацанов. Сказал, что скорую вызвал. Я сообразил предложить Медику авантюру — заменить меня, изобразив пережившего приступ. Он согласился только после того, как я описал ужасы неминуемо надвигающейся домашней порки. Пацаны, кроме Перлика, торопливо попрощались и растеклись по домам. Медик разлегся на подоконнике первого этажа гостиницы и принялся так горестно стенать, что из дверей коридора полезли участливые жильцы. Мы с Перликом завели Вовку в одну из квартир и положили на диван. Врачи почти сразу нарисовались и забрали стонущего пацана на носилки. Я напоследок шепнул ему, чтобы сильно не переигрывал.

С Перликом я больше спать не лягу. Такой засранец мелкий, но жутко громкий. Ощущение такое, будто в подвале находилось стадо медведей во время случки. Пришлось полночи слушать всякие западные радиостанции. Говорили об убийстве президента Мадагаскара, об академике Сахарове, о группе «Роллинг Стоунз» и о Джимми Хендриксе. К утру все-таки прикимарил.