Муза и генерал

На взлетной полосе меня ждал Лелик. Он не торопился бежать навстречу, распахнув объятия. Он вообще не торопился. Основательно и спокойно, прищурив глаза, Власов смотрел, как я спускаюсь из вертолета, иду к нему, продуваемая всеми ветрами. Под его ровным взглядом, когда любая суета наигранна, я медленно шла по бетонке. С каждым шагом Лелик был все ближе, я различала его рыжие глаза и буквы на кармане синего форменного комбинезона. Удивительная уверенность сквозила во всей его невысокой властной фигуре, уверенность в том, что в любом случае он дождется меня и в любом случае я не пройду мимо.

Мы не были одни на аэродроме, но мы были одни, и я шла как по коридору: над нами - высокое синее небо, вокруг нас - легкая дымка тумана. Почти вплотную я приближаюсь к Лелику, я чувствую его запах, он как дым отечества. Достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться до его подбородка, прохладного и терпкого от утреннего бритья.

Лелик не торопится говорить, он молчит и смотрит, смотрит и молчит. Что Лелику в моем лице? Наконец-то я внятно разбираю надпись на его груди: "Полковник Алексей Власов".

- Это чтобы ты не потерялся? - киваю я на нашивку.

И это первые слова за нашу встречу. И я вижу, как Лелик медлит, как жаль ему, что растаяла легкая дымка тумана вокруг нас.

- Я не потеряюсь, Вака, - говорит Лелик. И это звучит как обещание.

Уже другим тоном, более пригодным для разговора с солдатами или лошадьми, а не с девушкой, которая на твоих глазах спустилась с небес на землю, говорит:

- Скажи свой адрес.

- Зачем?

Лелика не оскорбляет мой вопрос, или он просто не считает нужным реагировать на женские уловки, когда к желаемому результату идешь не напрямую, а только посредством отрицания.

- Приду после полетов, - говорит Лелик.

- А если я буду занята? - Я продолжаю кочевряжиться и без всякой логической паузы диктую: - Заполярная, пятнадцать - тринадцать.

- Запомни, Вака, - Лелик крепко держит мой локоть, - ты оккупирована мной.

- И что мы будем делать? - спрашиваю я, не пытаясь вырваться. Мне нравится его рука на моей руке.

- Пить кофе, - говорит Лелик и небрежно, как о чем-то несущественном, добавляет: - Потом я тебя изнасилую.

- А если я против? - невозмутимо, словно живу на валерьянке, интересуюсь я.

- Тогда кофе - вычеркиваем, - резюмирует Лелик.

- Лелик, - укоряю его я, - если так говорит командир полка, что требовать от подчиненных?

Вопрос о подчиненных остается открытым, вместо этого Лелик привлекает меня к себе одной рукой и рычит:

- Ры-ры-ры, мы храбрые тигры.

Оказывается, он страшно спешит, все пилоты полка уже расчехлили истребители и, надев шлемофоны, приготовились взмыть в небо, только он занят непонятно чем. Разве что не убегает. Что за привычка бросать меня на полуслове, когда есть что сказать, когда нет точки в разговоре, сплошные многоточия?

Встреча с Леликом затмила все ужасы гарнизона. Казалось, не нынче, а где-то в другой жизни я видела обгоревшего подводника и мертвого матроса. День прошел в розовом угаре: я слонялась по редакции, курила с Ирочкой Сенькиной на крыльце, выпила море кофе, в перерыве между кипящим чайником и пламенем зажигалки строчила статью о генеральском визите в гарнизон подводников - печальный финал, естественно, остался за кадром.

Каждый раз, когда я подносила к губам чашку с обжигающим кофе, я вспоминала о Лелике, о том, что через несколько часов он вот так же прикоснется ко мне губами. И я обожгу его.

Поздним днем, незаметно переходящим в ранний вечер, в приподнятом настроении я шла по городу. Умиротворение легло на мою душу, было просто хорошо. И эти узкие, петляющие улочки, и широкий проспект, где, наслаждаясь днями из ушедшего лета, бродит народ. И листья шуршат под ногами. Я иду в плаще нараспашку, и сумочка легко болтается в моей руке. Оказывается, возвышенная душа способна облегчить даже непомерный груз.

- Девушка.

Из толпы вынырнул молодой парень и взял меня за локоть. Симпатичный, улыбается. Я приготовилась к самым занятным предложениям, мысленно обвела себя взглядом: прикид подходящий, бокал мартини в ближайшем кафе под аккомпанемент комплиментов и горловой бас Армстронга гармонично впишутся в мой мажорный настрой. Жаль, Лелик не видит, как я востребована подрастающим поколением. Что ни говори, женщина прощает ревность, но никогда - ее отсутствие.

- Слушаю вас, молодой человек. - Вслед за юношей я послушно стала пробираться в глубину площади.

Внезапно он остановился и извлек из кармана куртки яркий билет.

- Девушка, поздравляем вас, вы выиграли самый дорогой приз нашей лотереи: музыкальный центр.

Я оглянулась: по обе стороны и за спиной - оцепление нехилой братвы. Только тут до меня дошло: приняла лохотронщика за кавалера. Грежу наяву, совсем потеряла боевую окраску. Хорошо, Лелик не видит, КАК я востребована подрастающим поколением.

Я рассмеялась на всю округу. Душившие меня приступы смеха привели в недоумение ловцов лохов; загибаясь от хохота, шагаю в образовавшуюся брешь в их рядах. Уже на свободе, вне зоны досягаемости, оборачиваюсь к предмету своих заблуждений:

- Дружок, я кажусь тебе дурой?