Муза, Муров и Мороз

– Парень, ты где был, когда я всё объяснял? – возмутился Димыч. – Чем слушал? Что такое перекирит, знаешь? Да и не принципиально мне было, где несколько месяцев провести, если по-честному. Работы-то всё равно не предвиделось. Короче, хорош попусту трендеть. Дело надо делать. Я так скажу, думаю, если снова по той общаге походить, то и след «снегурки» нарисуется, и посох найдётся. Меня-то не пустят, и костюмчик… не дизайнерский, и по возрасту подозрителен, а тебе в самый раз.

– Я даже не знаю, что сказать, – не мог прийти в себя от обилия необычной информации Муров.

– Очкуешь? – Дед Мороз скривил презрительную гримасу. Не так чтобы сразу обличить труса, а с шансом ему на попытку исправиться в поведении – с хитринкой в глазах – чтобы дернул рубаху на груди с криком: «Кто? Я?!»

Но Борис не стал ворот рвать, интеллигенция, и отвёл глаза в нерешительном раздумье.

– Тебе музу твою найти нужно?

– Ага.

– А раз так, то поехали.

– Куда?

– Вот же достался партнёр, – покачал головой Димыч, – видать не зря она от тебя сбежала. На улицу Лизюкова едем. В институт культуры или как он там сейчас называется. Будем искать посох. Как только отыщем, так все проблемы решим… и твои кстати тоже.

Розыск – это не просто

Сплочённые общей идеей партнёры направились к выходу из парка.

– Всё же я не очень понимаю, – беспокоился Боря, – как нам в общаге найти ваш посох и вообще снегурочку эту прошлогоднюю. Их же там сотни. Женщин я имею ввиду. Как её хоть зовут?

– По-моему Олеся. Рыжая такая… на полголовы.

– У-у, рыжая, – отмахнулся Муров. – Раз пять, поди, уже перекрасилась.

– Не-ет, – покачал головой Дед Мороз, – эта пусть хоть десять раз красится, всё равно будет заметно. Она рыжая от природы, я так думаю, глаза бирюзовые, почти голубые и конопушки… Ну и кожа, словно молоко.

К общежитию подъехали как раз к тому времени, когда ночные тени потихоньку выползали из углов и подвалов, в которых прятались днём. Небо ещё светлело, но если чуть опустить взгляд, по розовой дымке над горизонтом становилось ясно, что ночь уже близко. Девятиэтажное здание, в котором проживали будущие служительницы муз и снегурочки-подёнщицы, весело светилось рядами окон. Конечно, весело, Боря готов был в этом поклясться, потому, что то в одном месте, то в другом угадывалось присутствие молодых и симпатичных женщин: какая-то показалась на фоне окна, где-то оформление оконного проёма говорило о заботливом присутствии девичьих рук – много примет. И все они о том, от чего у нормальных парней кровь начинала кипеть и бежать быстрее.

– Пришли, – констатировал Димыч, хотя и без этого пояснения факт являлся очевидным. – Давай, пошёл, а я постою за углом вон там, напротив.

Литератор изобразил всем своим видом нежелание идти одному.

– Да нельзя мне светиться, – ещё раз напомнил волшебник замявшемуся Мурову. – Кто знает, чего я в прошлый заход натворил? Ну, мы же договорились.

– Что, прямо вот так и идти?

– А ты хотел как, через трубу?

– Так ведь говорят, что вы на Новый год таким образом, – Боря рукой показал, как сверху в трубу проникают.

– Сказки, слушай меньше. Хотя бывало, что отрицать. Но способ, вообще-то, не очень удобный. И потом сам соображай, у тебя всё равно не получится, ты ведь не я. Короче, топай через дверь.

Проникнуть в женское общежитие вечером совсем не так просто, как могло бы показаться. С давних пор так повелось, что администрация мест скученного проживания молодых женщин и девушек отслеживала время посещения, причём настолько строго, как будто старалась защитить невинность своей собственной дочери, у которой в восемнадцать лет начался гормональный взрыв по поводу безвозвратно и стремительно уходящей молодости. Для того и соблюдается, видимо, традиция содержать у входа охранника (чаще всё же тоже женского пола).

Однако Борису повезло: обучающихся парней в институте культуры хватало, так что и в общежитии их проживало не мало, поэтому прошёл он абсолютно свободно, почти не привлекая внимания вахтёрши, на секунду отвернувшуюся в нужный момент (совпало так), и успевшей увидеть только его спину. Хотела было бдительная женщина его окликнуть, но… не стала заморачиваться, мало ли здесь шастают туда-сюда. А этот: не буянит, водкой не пахнет, идёт ровно, чего шуметь – передумала.

Пройти-то Борис прошёл, но дальше-то что? Где искать пресловутую Олесю. Можно, конечно, в каждую комнату заглядывать и спрашивать, тем более, что приметы имеются. Если в каждую и без пропусков, то часа за четыре, пожалуй, можно все этажи обойти. Муров толкнул первую дверь – заперто, постучал, выждал – не открыли. Пошёл дальше. В следующей открыли, но ничего толкового не сказали – первый год учатся, ещё не ориентируются ни в чём. Так и продолжилось. Где-то заперто, где-то не знают. В одном месте вспомнили, что была такая на четвёртом этаже, но давно её не видели. Сходил сразу на четвёртый, оттуда его отравили на седьмой…