Музей

Презентация выставки должна была состояться в понедельник, но из-за случившегося ее перенесли на среду. На презентации Верлибр проникновенно говорил о безвременно покинувшем всех нас талантливом фотохудожнике и, прохаживаясь мимо фотографий, застыл как вкопанный перед махаоном. Подошел к Элоизе и спросил ее:

- А где ты?

- Аналитиков спросите.- Она кивнула головой на Куксо с Усть-Кутом.

Верлибр важно (у него это иногда получалось даже величественно) обратился к следователю с просьбой разъяснить ему, на каком основании и с чьего согласия была изъята лучшая фоторабота несравненного мастера Вадима Перхоты.

- Не соблаговолите ли, любезнейший, приоткрыть нам завесу...- так начал он.

Куксо по-простому, но тем не менее весьма доходчиво объяснил директору, что основание и согласие при следствии всегда находятся в одних руках, и, чтобы поставить Верлибра на место, показал ему свои руки и предупредил:

- У меня еще к вам будет несколько вопросов. Готовьтесь.

А после директора под его легкую руку попали и все остальные: Салтыков с Салтычихой, Скоробогатов, Пантелей, Шувалов и даже Шенкель. А когда Куксо увидел Федула, тут же едва не взял с него подписку о невыезде.

- Какой невыезд? - сказал Федул.- У меня на трамвай-то и то денег нет!

- Я слышал, вы оживляете трупы? Будто у вас где-то чан с живой водой? обратился следователь к Федулу.

У того от ужаса остановились глаза и пропал дар речи.

- Изыди! - махнул он рукой на Куксо.

События развивались стремительно. Даже удивительно, как быстро сменяли они друг друга, словно мы очутились в какой-то латиноамериканской стране, где после обеда одновременно занимаются любовью, спят и убивают друг друга.

Куксо скорее всего практику проходил в швейцарском кантоне, так как вел следствие по швейцарским канонам: во всяком случае, допрос всех свидетелей и подозреваемых он осуществлял одновременно и в одном помещении. А может, начитался детективов?

Элоиза проговорилась (я понял: она это нарочно), что последней, кто видел Перхоту, была она, и Куксо впился в нее, как клещ.

- Я ему сказала, что хочу сфотографироваться рядом с рысью, и мы спустились в подвал.

Салтычиха громко крикнула Элоизе:

- Ну, что ты мелешь? Никуда ты не спускалась! Ты же все утро не отходила от меня!

Элоиза тут же, торопясь и сбиваясь, стала рассказывать, как она направила на Перхоту рысь. Куксо недоумевал.

- Рысь? Ту, что в подвале? - переспросил он.

- Да, что в подвале.

- Вы меня за кого принимаете? За идиота? Какая рысь? Чучело на вер-стаке?

И тогда я воскликнул:

- Нет, этого не может быть! Фотографа убил я.

Я никогда раньше не был участником следствия. Мне оно напомнило танцы моей юности: кого пригласишь, с тем и танцуешь. А белый танец танцуешь с тем, кто пригласит тебя. Удивительно безмозглое занятие! Так вот, я сейчас пригласил Куксо на белый танец. Он и обрадовался. Он думал, я счастлив потанцевать с ним.

Следователю я честно признался, что убил Перхоту в припадке безумной ревности, в состоянии аффекта, а более интеллигентному Усть-Куту "проговорился" во время перекура на лестнице, что я не мог простить Перхоте его грубых пальцев, которыми он снял, как с крылышек бабочки, с души моей будущей жены золотую пыльцу вечной женственности.

Когда мы вернулись в комнату, Усть-Кут стал что-то нашептывать Куксо. Тот фыркнул:

- Да ну, чепуха какая-то! Какая душа? Тут натуральный висяк.

Когда он стал у меня допытываться, как я убил Перхоту, я сказал, что заманил художника в подвал под предлогом подобрать необходимую для презентации осветительную аппаратуру.

- Что у него, своей нет? - недоверчиво посмотрел на меня Куксо.- И как же вы... разделались с ним?

- Бил чем-то, вроде грабелек,- сказал я.- Плохо помню. Пелена.

- А, пелена... И где же они, ваши грабельки?

- Выбросил. С моста в реку.

- Угу, концы в воду, куда же еще? А как же рысь? Кровь на ней?

- Да я и сделал.

- Это помните?

- Это помню. На меня находили периоды как бы просветления.

- Нет,- покачал головой Куксо.- Грабельки, конечно, интересный предмет, особенно когда его нет, но мне кажется, что тут замешана все-таки рысь. Где вы ее и когда убили? - неожиданно обратился он к Вовчику.

Вовчик долго рассказывал об охотничьих тропах и таежных заповедных местах. Усть-Кут слушал с интересом, а Куксо то и дело перебивал его, пока вовсе не приказал замолчать и воскликнул:

- Нет! Ее определенно кто-то из вас оживил! - И стал сверлить глазами Федула, но тот был как алмаз.

Вовчик нашептывал Усть-Куту продолжение своих охотничьих историй.

У того блестели глаза.

- А может, это и вы...- задумчиво взглянул на меня Куксо.- Вот тут показания у меня, позавчерашние. Салтыков, Салтыкова, Верлибр подтвердили, что именно в четверг утром, когда исчез Перхота, вы метались по всему музею как безумный. У вас горели глаза, говорили путано, отвечали не к месту и невпопад.

Тут неожиданно за меня вступилась Шенкель: