Музейный артефакт

В стороне, возле чайханы, солидные, с седыми бородами мужчины пили чай, курили кальян и степенно переговаривались. Они явно относились к высшему сословию, но ничем не отличались от всех остальных – никто не выделялся сверкающими украшениями или богатой одеждой. Это было очень необычно и удивительно!

– Великий Шейх запрещает роскошь, – пояснил Наставник. – Здесь не приняты пиры, дорогие наряды, драгоценности и серебряная утварь. Богатство потеряло в Аламуте всякий смысл, и у нас нет разницы между богачами и бедняками. Таков закон!

Неофиты не успели удивиться, как он добавил:

– А нарушителей законов сбрасывают со стены или вешают на северной башне…

На башне, будто подтверждая эти слова, сидела стая ворон, в небе, раскинув крылья, парили стервятники. Они явно ждали поживы.

Молодые люди подошли к высокой, с зубцами и бойницами внутренней стене. Стоящие у сводчатого проема стражники почтительно приветствовали их как равных. Проходя во внешний двор, Фарид поднял голову, рассматривая тяжелую падающую решетку с остриями внизу. Он оценил хитроумие строителей: если враг ворвется в крепость, то снова окажется перед высокой стеной и крепкой решеткой, а значит, придется повторять кровопролитный штурм заново…

Через узкую калитку в главных воротах будущие фидаины вышли из крепости. Здесь гулял свежий ветер, с площадки открывался красивый вид на окружающие горы и ущелья. Наставник поднял руку, указывая крепким пальцем на сверкающую в солнечных лучах бронзовую табличку. Это ее разглядывал в полумраке Ахмат в их первую ночь возле крепости.

– Три героя убили предателей веры прямо в их логове и, славя Великого Шейха, приняли мученическую смерть, – негромко пояснил Наставник.

Ученики завороженно рассматривали табличку, на которой были написаны шесть имен: попарно – по два напротив друг друга.

– Имена наших бесстрашных товарищей навсегда украсили ворота Аламута для памяти и восхищения. А шайтаны обречены на вечное презрение и проклятие! – сказал Наставник и замолчал, давая возможность осознать торжественность момента.

– Ваши старшие товарищи, которые носят белые одежды, – это фидаины, им предстоит множить подвиг героев, – продолжил он наконец. – Наступит и ваш черед заполнить эту бронзу своими именами и именами убитых врагов!

И закончил свое напутствие:

– Фидаин – почетное звание. Но выше него стоит рафик, еще выше – даи, а над ним – даи аль-кирбаль, который может непосредственно общаться с великим шейхом и получает приказы непосредственно от него. И вы можете подняться по этой лестнице – все зависит от степени вашего посвящения, от старательности, бесстрашия и умения выполнять приказы… Всему этому мы будем вас учить. Но запомните великую мудрость: «И сказал Магомед – ничему нельзя научить. И сказал Магомед: но всему можно научиться!» С завтрашнего дня начинайте учиться!

* * *

Каждое утро, еще до восхода солнца, Наставник выводил будущих фидаинов на завтрак, а потом, до позднего вечера, за высоким забором потайного двора шла напряженная учеба. Физические упражнения чередовались с умственными занятиями. Преподавателями были представители разных рас и народов. Своих имен они не называли, ученики обращались к ним просто: муалим[52]. Довольно быстро ученики хорошо знали, какую премудрость преподает каждый из них. Кроме одного: высокий, худой, как скелет, индус, каждый день присутствующий на завтраке, не появлялся ни в спортивном зале, ни на тренировочных площадках, ни в учебном классе. Зато с другими все было ясно.

Фехтованию на саблях и владению кинжалом их учил верткий, текучий, как ртуть, азиат. Однажды сам Абу ибн Шама показал ученикам бой в четыре руки: он сразился с учителем фехтования на саблях, причем держал оружие в каждой руке, и маленький азиат тоже действовал двумя саблями. Это было впечатляющее зрелище! Четыре клинка стучали друг о друга, как молотки в кузнице, от мелькания блестящих стальных полос рябило в глазах, во все стороны летели искры… Даже неискушенные юноши понимали, что, владея такой техникой боя, становишься практически неуязвимым и можешь успешно противостоять десяткам противников…

Голыми руками их учили драться два маленьких, всегда улыбающихся японца в черных кимоно. Несмотря на обманчивую хрупкость, они перерубали ладонями внушительные деревянные бруски, сокрушали кулаками толстые доски… Когда один ученик назвал происходящее «фокусами», японец вызвал его на бой и мгновенно убил, перебив ладонью гортань. После этого случая ученики стали гораздо серьезней воспринимать занятия, понимая, что смерть постоянно ходит рядом с ними. Вскоре им пришлось очередной раз в этом убедиться.

Урок конспирации вел немолодой китаец со шрамом на желтоватой щеке. Осмотрев сидящих в позе лотоса будущих фидаинов, он вызвал одного из них по имени Али – туповатого увальня из дальней провинции, и, подняв руки, сказал:

– Обыщи меня очень внимательно и тщательно, ибо от этого зависит твоя жизнь. Если ты оставишь мне оружие – я убью им тебя!