Мужчины (январь 2009)

Именно так все и было, да! Все правда, ибо кто нас знает лучше, чем наши жены!… Но при этом - продолжим мы фразу, - кто сможет сказать о нас хуже, чем наши бывшие жены!

Потому что персонажи Вуди Аллена настоящей жизнью артиста не живут, не носят они свои фобии, проверяя их на прочность, с ринга в пьяный бар, из бара в участок, и обратно, и так бесконечно, и так неустанно.

А если Рурк когда что сделал не так: ну, скажем, жену избил, или переспал с одной русской певицей, а потом отказался сниматься в ее клипе, или попался с героином, - так это не он виноват, это жизнь такая, злая и паскудная.

Да и что я вам буду рассказывать! Как будто вы без меня не помните, как выглядит настоящий русский народный артист, поэт, мужик и дебошир…

Дмитрий Быков

Великая пирамида

Леонид Леонов как певец Апокалипсиса

Я давно мечтаю написать цикл портретов лучших советских авторов - или, если угодно, русских авторов советского периода: наша литература не так богата, чтобы вычеркивать семьдесят лет своей истории. Отечественная классика - два десятка имен, даже с учетом так называемого «второго ряда». Бесконечно интерпретировать ее - и скучно, и неплодотворно. Советская литература в своем глубинном течении, в потаенном развитии, которого официальная критика не могла отследить по определению, - добавила к нашему знанию о человеке очень много, и без этого знания нам никогда не понять, что произошло с Россией с 1917 по 1991 год и что происходит сейчас. Начать этот цикл мне хотелось бы с Леонова - не только потому, что в этом году отмечается его 110-летие (и, может, его заметят лучше, чем столетие в 1999-м), и не потому даже, что один из самых резонансных авторов сегодняшней России, Захар Прилепин, к этому юбилею закончит его массивную биографию для серии ЖЗЛ, - а потому, что Леонов сегодня значим, как никогда. Он понял больше остальных - и сумел, пусть впроброс, пусть полунамеками, это высказать; мы к его свидетельству подбираемся только сейчас. Обидно будет, если гений окажется погребен под общей плитой с надписью «невостребованное».

Говорить, по-моему, надо прежде всего о «Пирамиде» - как-никак главная книга, но выбрать менее удачное время для ее публикации (1994) было трудно. Видимо, Леонов точно предчувствовал скорую смерть и не хотел оставлять роман для посмертной публикации, хотя и предупреждал своего секретаря Виктора Хрулева о такой вероятности. Когда «Пирамида» только что вышла трехтомным мягкообложечным приложением к «Нашему современнику» - будет время, когда за отважное решение напечатать ее в апреле 1994 года этому журналу многое простится, - я набрался храбрости и позвонил ему с просьбой о встрече. Наглость была невероятная, ему исполнялось 95 лет, но были в тексте вещи, которые мог разъяснить только он.

Трубку взял он сам и ясным старческим голосом сказал:

- Не могу встречаться, помру скоро. Через три месяца. И умер в августе 1995 года, успев, однако, опубликовать в «Завтра» гневный и подробный ответ на попытку М. Лобанова интерпретировать его главную книгу как антисемитскую. Текст здравый, сложный и по стилистике стопроцентно леоновский - я не встречал еще ни критиков, ни пародистов, которые бы достаточно убедительно имитировали его слог. Даже у А. Архангельского в тридцатые годы не вышло.

О том, что Леонов пишет гигантский роман, ходили слухи с начала семидесятых. Он опубликовал два фрагмента: «Мироздание по Дымкову» и «Последняя прогулка», - ничего не прояснивших, только напустивших туману. Видно было, что это апокалиптическая фантастика в духе «Бегства мистера Мак-Кинли», врезались некоторые детали - вроде таблички «Не курить» на груди у крошечного человечка, вождя вырождающегося племени: жалкий остаток былого цивилизационного величия, используемый ныне как знак высшей власти. Говорили, что Леонов сошел с ума, пребывает в маразме и сам давно забыл, что у него там в начале, а что в конце. В 1993 году был фестиваль некрасовской поэзии в Карабихе, туда съехались представители всех толстых журналов Москвы, меня пригласил «Октябрь» - и во время вечерней прогулки по волжской набережной разговор зашел о том, что у кого в портфеле. Я сказал, что вроде бы у Леонова лежит гигантский роман, и тот, кто его возьмет, обрящет сенсацию.

- Так мы уже печатаем, - сказал Геннадий Гусев, куняевский зам.

- Ну что, что там?!