Музы героев. По ту сторону великих перемен

22 мая был выдан ордер на арест Терезы, и за ней началась настоящая охота. В ночь с 30 на 31 мая она была арестована в Версале, и ее повезли в Париж. Экипаж был вынужден объехать три тюрьмы, и везде конвоиры получали отказ: камеры каталажек были переполнены. В конце концов ее сдали в тюрьму Ла-Форс, где первым делом раздели догола и подвергли унизительному обыску в самых интимных местах в присутствии восьми мужчин, отпускавших по адресу аристократки самые гнусные комментарии. Далее Терезу заключили в одиночную камеру с зарешеченным крохотным окошком под самым потолком, предназначавшуюся для убийц и заговорщиков. На полу лежала кучка гнилой соломы, в которой было полно червей, стояли кувшин с протухшей водой и ведро для естественных потребностей, которое так ни разу и не опорожнили за все время пребывания узницы в одиночном заточении. Дважды в день в камеру приносили миску с куском хлеба, размоченным в воде. Тереза пробыла в одиночке дней десять, пока ее не перевели в общую камеру. Произошло это отнюдь не потому, что тюремное начальство смилостивилось над несчастной, но исключительно по вульгарной причине недостатка мест для более опасных противников Робеспьера.

В общей камере жизнь была не в пример более воодушевляющей, невзирая на то, что практически всем ее обитателям был гарантирован единственный выход оттуда — на гильотину. 10 июня был принят закон, согласно которому суд мог отказать в слушании аргументов защиты. Оставалось только два варианта вердикта: казнь или освобождение. Основная статья касалась снятия иммунитета с депутатов Конвента. Было очевидно, что Робеспьер намеревался в ближайшее время убрать с десяток депутатов, которые вызывали у него подозрение в нелояльности, в том числе Тальена, Фуше, Барраса, Фрерона.

В общей камере Тереза испытала новую напасть: помимо некоторого числа дам, там обитало полтора-два десятка крупных крыс, которые беспрепятственно сновали туда-сюда и делали совершенно невозможным полноценный сон. Отметины от крысиных укусов на пальцах ног Терезы сохранились до самой ее смерти. Тюремный паек был столь же отвратительным, но некоторые из надсмотрщиц, подкупленные родственниками, находившимися на свободе, потихоньку доставляли контрабандой еду и даже напитки, а также закрывали глаза на тесное общение женщин с собратьями по несчастью из мужского отделения. Терезу поразило настроение заключенных: очень немногие плакали или предавались отчаянию, подобно Розе де Богарне, напротив, блистали изысканным остроумием и вели себя в высшей степени легкомысленно. Приговоренные к казни на следующее утро свято соблюдали ритуал подготовки к собственному концу, с репетицией всех мельчайших деталей. Кто редактировал последнее слово, намереваясь произнести его перед тем, как положить голову на плаху, кто отрабатывал поклоны, которые надлежало отвесить ротозеям, собравшимися вокруг эшафота. Наиболее осведомленные внушали молодежи, что не стоит терять самообладания, дабы не вызвать осмеяния черни.

— Смерть совершенно безболезненная. Надобно закрыть глаза и подождать десять-двенадцать секунд. Сначала услышите свист ножа, затем легкое дуновение воздуха, далее — сухой удар, а потом — небытие.

Иногда, чтобы отвлечься от мыслей о смерти, заключенные развлекались, играя в салонные забавы, шарады и даже ставя небольшие пьески. Именно в заключении Тереза завязала тесную дружбу с Розой де Богарне, ставшей впоследствии супругой Наполеона Бонапарта и императрицей Франции.

Осознавая неизбежность конца, арестанты отбросили всякий стыд и совершенно разнузданно предавались любовным утехам, безо всякого различия пола, возраста, социального положения. Испить чашу жизни до дна — таков был девиз людей, осознававших свой неизбежный конец.

— Надобно спешить любить!

Как получаемые, так и отправляемые письма проходили жесточайшую цензуру, но через продажных тюремщиков узники наладили тайный, более надежный канал связи. Ни о каких чернилах и речи быть не могло, по легенде, Тереза писала записки любовнику сажей, кофейной гущей или кровью. Письма от Тальена приходили все реже и реже; из посторонних источников стало известно, что Робеспьер пытался исключить его из Клуба якобинцев.

В одно далеко не прекрасное утро, Тереза получила извещение что на следующий день она должна «предстать перед правосудием». Всем заключенным было хорошо известно, что это означает. Тереза тут же написала и отправила по тайному каналу Тальену письмо следующего содержания (оно не сохранилось, но во всех источниках излагается примерно одинаково):

«Ла-Форсе, 7 термидора года II Республики