Музыка мертвых

— Я сделал еще одну дверь, — признался Моро так, словно говорил о чем-то невероятно мучительном и горьком. Таким тоном Август говорил в исповедальне в последний день старого года. — Раз в год она откроется, если вы оба будете этого хотеть, и вы проведете вместе целый день. Это поможет Эрике, я знаю.

Еще одна дверь. Раз в год. Создавая ее, Моро переступал через себя — Август прекрасно это понимал. Отказаться от ревности и жажды обладания ради чужого счастья — пожалуй, это было сильнее, чем изменение мира.

Он вдруг увидел, насколько ярким и светлым был этот весенний день, как он был наполнен красками и звуками, как в нем пульсировала жизнь и жадно звала к себе. Он запрокинул голову и закрыл лицо ладонью, пытаясь справиться с волнением.

Раз в год. У них будет надежда.

— Еще одна дверь, — растерянно повторил Август. Моро ухмыльнулся.

— Ага. Ладно, мне пора. Иди вон, кофейку попей, что ли? Больно бледный.

Когда Август опустил руку, то джиннуса рядом не было. Кругом по-прежнему шумела весна, по набережной шли девушки, кокетливо глядя из-под зонтиков, малышня бегала с деревянными корабликами. Кругом шумела жизнь — Август наконец-то поверил, что она есть и для него.

Лента кофейного запаха плавно вплелась в общую музыку весны и охватила Августа мягкими путами — он спрыгнул с парапета и пошел в сторону маленькой кондитерской, откуда веяло сладостью ванили и легкой горечью кофе. Стайка девушек, щебеча о чем-то пустяшном и весеннем, вышла из кондитерской, и подвеска на двери из десятка металлических трубочек проводила их мелодичным перезвоном.

Август потянул дверь на себя и увидел: густая синева моря, обжигающий белый песок, огромные груды облаков, плывущие торжественными фрегатами.

Он вошел, и зеленая дверь медленно растаяла за ним. Ботинки тонули в песке, знакомый ветер мягко взъерошил волосы, волны с тихим шуршанием набегали и откатывались, и набегали снова. Август стоял на берегу моря, и все, что случилось раньше, теперь было неважным.

Девушка, одетая в простое светлое платье, сидела на песке чуть поодаль. Ветер играл с ее растрепанными волосами. Аметист в кольце казался тихой звездой, и Август вдруг услышал, как сквозь тьму и глухоту пробивается музыка — еще далекая, но настоящая, живая. Музыка возвращалась.

Девушка обернулась, и Август шагнул к ней.

Конец