Ото сна меня пробудили янтарные лучи солнца, пробивающиеся сквозь жалюзи. Подняв голову, я взглянул на Эбби. Отечность на лице немного спала, но синяки были все так же ужасны. Я собирался сходить в туалет, когда она застонала. Ее веки задрожали, и я наклонился вперед.
— Ангел?
Она распахнула глаза и повернула голову, чтобы посмотреть на меня, но сморщилась от боли.
— Джейк...
— Тебе больно? Давай я позову медсестру.
— Нет, не надо. Просто у меня сильная слабость, и мне очень тяжело.
Я кивнул.
— Ты в больнице. Помнишь, что случилось?
— Бри пыталась меня убить, — хрипло ответила она.
— Да.
— Но со мной все в порядке?
Я пересказал ей все слова доктора Митчелл, а потом взял ее за руку, крепко сжал и, поднеся к губам, покрыл поцелуями тыльную сторону ладони и ее пальчики.
— Мне очень-очень жаль, что все так произошло, Ангел.
— Но это не твоя вина.
— Моя. Если бы я не связался с Бри, она бы никогда на тебя не набросилась. — Стыдясь навернувшихся на глаза слез раскаяния, я уткнулся лицом в одеяло. — Я все разрушил.
— Это не так.
Подняв голову, я грустно посмотрел на нее.
— Нет, так. Я никогда не буду тебя достоин.
— Прекрати, Джейк. Не нужно себя винить. — Она потянулась рукой и провела пальцами по моей щеке. — Ты подарил мне самый романтичный вечер в моей жизни — перед пятидесятитысячной толпой ты сказал, что любишь меня больше всего на свете и что моя любовь спасла тебя. Что бы ни произошло, оно не отнимет у меня это мгновение.
Я простонал:
— Ты говоришь такие слова, что я уже в сотый раз убеждаюсь: ты слишком хороша для меня.
Эбби слегка покачала головой.
— Ночью ты оставался со мной?
— Конечно.
Она попыталась улыбнуться мне, но из-за швов на губе улыбка вышла больше похожей на гримасу.
— Когда я думаю, что сильнее любить тебя уже невозможно, ты доказываешь мне обратное.
— Послушай, Ангел, впереди тебя ждет очень долгое восстановление — возможно, недель шесть. Поэтому я хочу, чтобы ты приехала ко мне на ферму и позволила позаботиться о тебе.
Глаза Эбби расширились.
— Нет, Джейк, я не могу тебе этого позволить. У тебя и так столько проблем с мамой.
Я встряхнул головой.
— Ангел, это не обсуждается. Я не спущу с тебя глаз. Все выздоровление я намерен следить за каждым твоим шагом.
— Но как же твоя мама?
Я усмехнулся.
— Вообще-то это она предложила. — Когда Эбби начала возражать, я добавил: — Мы оба очень этого хотим, Ангел. Тем более, она знает о моей любви к тебе. И именно она сказала мне бороться за тебя, когда я все испортил.
— Правда?
— Да, так что спорить бесполезно, понятно?
Глаза Эбби засветились от счастья.
— Спасибо. Я с огромным удовольствием проведу это время с тобой.
— Отлично, рад это слышать. — Я поднялся, чтобы нежно поцеловать ее в лоб — единственное непострадавшее место. А потом с улыбкой добавил: — Поскольку мы на какое-то время выпадем из турне и записи альбома, ты можешь сказать мне, какие песни хорошие, а какие — отстой.
— Я очень сомневаюсь, что они отстойные.
— Спорный вопрос. — Я накрыл свою щеку ее ладонью. — Может, мы еще раз посотрудничаем?
— С удовольствием. — Ее пальцы коснулись щетины на моем лице. — Все, что угодно, лишь бы быть с тобой.
— Могу сказать то же самое, Ангел, — с улыбкой ответил я.
Наше прекрасное мгновение нарушила распахнувшаяся дверь, и в палату влетели родители Эбби.
— Ох, Эбигейл, дорогая! — воскликнула ее мама, Лаура, практически отпихнув меня локтем с дороги, чтобы подбежать к Эбби. По ее лицу текли слезы, и она боролась с желанием обнять свою дочь и при этом не причинить ей боль. В конце концов, она взяла ее за руку.
— Мам, все не так плохо, как кажется. Я поправлюсь.
— Мы только что говорили с доктором, и, как по мне, все очень плохо, — ответил ее отец, Эндрю. Его лицо стало жестче, когда взгляд впился в меня. При виде заляпанной кровью Эбби футболки и выглядывающих из-под рукавов татуировок его темные глаза сузились. Даже не поздоровавшись и не представившись, он сердито спросил: — Как ты это допустил?
Моя рука машинально взлетела вверх в знак покорности.
— Мистер Ренард, мне ужасно жаль, что это произошло с Эбби. Я не хотел, чтобы ей причинили боль из-за меня, — как можно искренне ответил я.
Очевидно, мои слова не произвели на него никакого впечатления. Он отошел от кровати Эбби, обогнул ее и подошел ко мне.
— Ни для кого не секрет, что мы с женой совершенно не рады возникшей влюбленности Эбигейл к тебе. Благодаря своей репутации бабника и пьяницы, ты самый последний на этой земле молодой человек, с которым нам бы хотелось, чтобы связалась наша дочь.
— Папа! — предостерегла его Эбби. Повысив голос, она поморщилась от приложенных усилий.
— Прекратите! Вы же ее расстраиваете! — воскликнул я, подойдя к нему вплотную.
— Не указывай, что мне делать! Эбигейл — моя дочь, и я сам знаю, что для нее лучше, — возразил Эндрю. Он сделал еще шаг вперед, так что мы практически оказались нос к носу. — Когда ее выпишут из больницы, я увезу ее в Техас, где она и должна быть. Очень надеюсь, что, оказавшись подальше от тебя, очень-очень далеко, она позабудет свою глупую влюбленность и опомнится.