Музыкальный приворот

– Может быть, сядем на лавочку? – указала я на одну из свободных лавочек неподалеку от статуи. Почти все они были заняты гуляющими горожанами, которым захотелось вылезти из дома в этот теплый вечер, но прямо перед нами она из лавок освободилась.

– Какой у тебя странный вопрос, – ответил Антон, присаживаясь рядом со мной.

– Да нет же, я хотела спросить у тебя о тебе.

– Это как?

– Ну, обыкновенно – пожала я плечами, – расскажи о себе, – мы же все-таки одногруппники и все такое. – Что такое, я уточнять не стала.

– А что ты хочешь знать, Катя? – спросил он.

– Расскажи мне о своей семье? О себе?

– Обо мне скучно рассказывать. Родился, вырос, живу.

И умничаю – забыл добавить. Ну что ты такой стеснительный, когда не надо!

– Ну, расскажи про родственников. Моих-то ты знаешь, даже познакомиться успел, а я про твоих ничего не слышала, – продолжала я гнуть свою линию.

– Даже и говорить нечего. У меня не такая хорошая семья, как у тебя. Обычно я живу с отцом. Он бизнесмен, занимается своим делом. Его практически не бывает дома.

– Поэтому у тебя есть машина? – не сводила я с него глаз.

– Откуда ты знаешь? – недовольно спросил Антон.

– Староста сказала, – призналась я, – сегодня.

– Понятно. Да, есть. Я редко ее беру. А еще у меня есть мать и брат, но они живут отдельно от нас.

– Ты скучаешь по ним? – тихо спросила я, зная, что жить отдельно от мамы – тяжело. Почему-то мне вдруг показалось, что и ему одиноко жить с вечно занятым отцом.

– Нет. С отцом жить куда удобнее.

Я не стала спрашивать почему. Поторопилась перевести тему:

– А чем ты больше всего любишь заниматься? Какое у тебя хобби?

Этот вопрос заставил Антона задуматься.

– Пишу стихи, – наконец ответил он, – это глупо?

– Нет. Почему ты считаешь, что это глупо? – удивилась я искренне. В нашей семье отношение к самовыражению и к творчеству, как к его продукту, было почти священным.

– Мне кажется, мои стихи – не самые лучшие стихи. Далеко не лучшие.

– Думаю, тебе стоит судить не по своему мнению, а по мнению других, – рассудительно сказала я. – Если хочешь, я когда-нибудь прочитаю их, – добавила я, интуитивно зная, что Антон не тот человек, который будет давать свои стихи кому попало. А с ним мы только еще начинаем общаться. Может быть, когда-нибудь потом.

Он кивнул мне, а я принялась уверять его, что писать стихи парню – это совсем не глупо, а напротив, очень здорово. Я люблю творческих людей.

– Кстати, мой папа тоже писал стихи. Еще в школе. Показал их как-то классному руководителю, а она вызвала в школу его маму, то есть мою бабушку. Томас пишет стихи еще хуже, чем картины, – поведала я старую семейную байку.

Парню явно стало смешно.

– Он создает чудесные вещи, – отозвался он. – Кать, и почему я раньше не знал, кто учится со мной в одной группе?

– С тобой учится всего лишь дочь современного полусумасшедшего художника, – улыбнулась я в ответ, все-таки польщенная. – И если применить к прилагательному «чудесные» синоним «неадекватные», то я соглашусь.

– Почему ты называешь отца по имени? – спросил Антон, перехватывая у меня инициативу в задавании вопросов. – Не папа, а Томас?

– Мы так привыкли. Томас очень демократичный. Он и сам хотел называть бабушку и дедушку по имени – у него на почве авангарда крыша совсем поехала, ну, ты заметил. И лет в восемнадцать, когда он уже учился в Санкт-Петербургской академии художеств – да-да, его туда приняли на свою беду – тогда Томас и решил называть своих родителей по именам. Бабушка этого не стерпела и побила его тапкой. По крайней мере Томас жаловался на это однажды одному из друзей… Мол, не знал, что обычная тапка может причинить столько ущерба! А Леша все никак не хочет признавать, что он не молодой мальчик, а взрослый мужчина. Не хочет быть дядей. Хотя у нас разница в возрасте около десяти лет. Смешно будет, если я его буду дядей звать, правда?

– Наверное, так, – согласился Антон. Он не был многословен, но слушал внимательно, с большим интересом.

– К тому же он – бывшая модель и помешан сам на себе, – продолжала я. – А Нелли требует называть ее сестрой по-японски. С ума сойти. Но, знаешь, я решила, что если у меня будут дети, они будут звать меня, как и положено – мамой, а не Катей или Катриной.

– Почему так? – внимательно посмотрел на меня Антон.

– Я хочу быть консервативной. Может быть, в пику родственникам. А может быть, сама по себе такая. Я хочу хорошую, нет, правильнее будет сказать, нормальную семью, – задумчиво отозвалась я. – Знаешь, мне не хватает этих слов. Мама, папа.

– Наверное, ты будешь хорошей мамой.

– Не знаю. Я хочу быть строгой, но понимающей, – призналась я.

Антон задумчиво стал разглядывать лазурное чистое небо.

– Катя, знаешь, когда ты рассказываешь мне про своих родственников, мне становится тепло.

– Тепло? Почему? – удивилась я и поняла, что мне самой тепло и уютно находится с этим странным человеком в устрашающих очках. Ну и что, что очки? Зато у него глаза красивого чистого серого цвета. А Антон продолжал:

– Я всегда мечтал о двух вещах. И второй моей мечтой была именно большая, крепкая семья.

– Вот как?