Мы, боги. Волшебный остров (Nous, les dieux: L’оle des sortileges)

Затем на бокал кладут стекло, закрывающее выход.

Сперва блохи прыгают и ударяются о стекло. Потом, чтобы не причинять себе боли, они начинают прыгать так, что не ударяются о крышку. Через час нет ни одной блохи, которая бьется о стекло. Все уменьшили высоту прыжка, чтобы остановиться ниже потолка.

Если убрать стекло, блохи будут продолжать прыгать так, как если бы бокал был закрыт.

103. ОСТОРОЖНО, ПОТОЛОК

Афродита прилипла к бокалу, как будто эти блохи являются для нее самым интересным зрелищем во Вселенной.

– Какой вывод вы можете сделать из этого опыта? – спрашивает она.

– Некоторые опыты прошлого мешают видеть вещи такими, какие они есть, – говорит Рабле. – Видение реальности деформируется былыми болями.

– Неплохо. Эти блохи теперь не хотят рисковать, боясь удариться о потолок. Однако им стоит лишь попробовать, чтобы понять, что удача снова на их стороне.

По тому, как она произнесла эту фразу, я догадываюсь, что она предназначена мне.

– Похоже на опыт с шимпанзе, – говорит Вольтер.

– Нет, поскольку шимпанзе даже не могли иметь отрицательного опыта, – возражает Руссо. – Блохи знают, почему не нужно прыгать выше, обезьяны этого не знали.

– Это так, но в обоих случаях подопытные не видят очевидного.

– Есть также страх менять привычки, – возражает Сент-Экзюпери.

– Конечно, – соглашается богиня любви.

– И потом, блохи не хотят больше искать новых сведений. Они затвердили навсегда то, что уже узнали, – замечает Сара Бернар.

– Здесь вы указываете на одну из самых больших проблем человечества, – заявляет наш преподаватель. – Очень немногие люди способны сами понять происходящее. Они повторяют то, что говорили им родители, потом учителя в школе, то, что они видели в вечерних новостях. Наконец, они убеждают себя, что это их собственное мнение, которое они с жаром защищают, если им противоречат. Однако они могли бы сами посмотреть и подумать, чтобы увидеть мир таким, каков он на самом деле, а не таким, как его хотят им показать.

Эта лекция напоминает мне одну дискуссию, которая была у меня с друзьями, приглашенными на ужин. Один из них, журналист, объяснял, что все средства массовой информации пользуются сообщениями единственного агентства новостей, финансируемого как будто случайно государством и крупными нефтяными компаниями. Поэтому публика опосредованно имеет точку зрения государства и этих компаний, которые в свою очередь хотят ублажать страны, поставляющие нефть. Ну и что он открыл? На него тут же ополчились, как на предвзятого человека. Я пытался выступить в его защиту, но безуспешно. По странному стечению обстоятельств те, кто больше всего выступал за защиту гражданских прав, оказались самыми резкими критиками.

– Как сделать, чтобы блохи прыгали выше, чем привыкли? – спрашивает Афродита.

– Обучая их, чтобы они чувствовали себя свободными и доверяли только своим чувствам, – говорит Рабле.

– А как этого достичь?

– Сделав их умными, – пробует Симона Синьоре.

– Нет, ум здесь ни при чем.

– Научив их основываться только на собственном опыте, – предлагаю я.

Афродита одобряет:

– Вот именно. Попробовать все, испытать все, собрать сведения, не пользоваться прошлым опытом или опытом других, и доверять только себе.

Когда раньше на Земле мы с Раулем решили исследовать смерть, мы вызвали недоверие даже среди своих близких. Смерть для всех принадлежит к области религии, и только священники и мистики могут о ней рассуждать. То, что простой человек интересуется смертью как «terra incognita», казалось абсолютно кощунственным, в особенности, когда я употреблял дорогие мне понятия «светской духовности» или «индивидуальной, а не коллективной духовности». Для меня духовность была противоположна религии, поскольку она присуща каждому человеку, в то время как религия является лишь готовой мыслью, предназначенной для тех, кто не в состоянии найти собственный путь развития. Я подчеркивал, что «духовность» содержит термин «остроумие», что значит также «юмор», и что большинство религий казались мне слишком аскетическими для сохранения этого измерения. Естественно, потом я понял, что лучше было молчать и говорить о таких вещах только с Раулем, который меня понимал.

– Чтобы подтолкнуть людей снова попробовать прыгнуть выше, нужно учить их свободе, а чтобы передать это учение, нужны…

Афродита с хрустом пишет мелом на доске: «Мудрецы».

– Это новая цель. Внедрите в ваши народы мудрецов, посвященных, ученых, – советует она. – Короче говоря, людей с уровнем сознания «6».

– Да их всех убьют, – говорит Бруно.

– У вас, возможно, да, – неожиданно говорит Афродита, сурово глядя на Бруно Балларда.

– …У меня? Что вы против меня имеете?

Она указывает на него пальцем.

– Вы думаете, я не видела?

В этот момент я понимаю, что никогда не интересовался людьми-соколами.

– Так вот, дорогой мсье Баллард, вы действительно никого не завоевали и не вызвали никакой резни. Этого нет… Но нужно посмотреть, как вы обращаетесь с собственным населением. Скажите мне, что вы имеете против женщин?

Бруно опускает глаза.