Мы - дети войны. Воспоминания военного летчика-испытателя

Еще в начале 1944 года летчиков 3-й эскадрильи за вылеты на боевые задания представили к награждению орденом Отечественной войны: комэска Цыганова — орденом 1-й степени, а нас — 2-й степени. Но командир корпуса генерал Митенков снизил награды на одну ступень; командир получил «Отечественный» 2-й степени, а мы — ордена Красной Звезды. Упоминаю об этом потому, что назначенный позже в полк Лева Булганин, успевший сделать всего два или три вылета на боевое задание, вскоре неожиданно для всех был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени — кто-то в большом военном руководстве решил позаботиться о нем (он был сыном члена Политбюро и члена Военного совета фронта Н. А. Булганина). Леве было неловко, и он в полку этот орден никогда не носил. Через некоторое время он перешел от нас в 28-й полк, летавший на «аэрокобрах».

С Левой Булганиным связано трагическое событие. Через две или три недели после окончания войны он ехал с тремя офицерами нашего полка по Ленинградскому шоссе к центру на спортивной машине «Бьюик» из гаража Министерства обороны, которой он пользовался. Все были в сильном подпитии. Грузовик, находившийся перед ним, стал брать влево, объезжая стоявший у бордюра другой грузовик. Лева решил обогнать ехавший грузовик справа и врезался в стоявшую машину. Погибли Даубе и Мельников, у Кости Крюкова была повреждена челюсть, а Лева не пострадал. Особенно обидно за Леонида Даубе. Боевой летчик, совершивший около ста вылетов на штурмовку, представлявшийся к званию Героя, а погиб так нелепо.

Позже Лева повлиял и на службу своего приятеля и моего брата Алексея. Летом 1954 года Лева участвовал в ужине в ресторане по случаю рождения Алешиной дочери Нины. Потом Лева где-то еще добавил (это было его грехом). Когда он добрался домой совсем пьяным, он наткнулся на своего отца Н. А. Булганина, тогда уже министра обороны. Узнав, с кем Лева был в компании, Булганин приказал снять с должности Алексея. Была назначена комиссия по проверке его полка, который до этого числился в передовых, и Алексей получал благодарности. Достаточно сказать, что именно он во главе своего полка водил три или четыре раза всю колонну (дивизию) реактивных самолетов-истребителей МиГ-15, пролетавших над Красной площадью во время парадов 1 Мая и 7 Ноября, и был за это награжден орденом Красного Знамени. Но комиссия, следуя указаниям министра, сделала выводы, противоположные еще недавним. Алексея сняли с должности командира и назначили заместителем командира полка, стоявшего в поселке Береза в Белоруссии. Но вскоре он стал командиром этого полка. А Леву его отец отправил на некоторое время служить в Одессу.

После этого Лева работал в штабе испытательного НИИ ВВС в Чкаловской, где тогда уже служил я. О нем были хорошего мнения — он был знающим, грамотным офицером и хорошим товарищем, хотя увлечение алкоголем его не покидало. После вывода в 1958 году его отца из Политбюро Леву куда-то перевели из Института. Уже на пенсии, в возрасте немногим более пятидесяти лет, он умер.

В 1943 году нашу семью постигла беда, начавшаяся с чужой трагедии. Шестнадцатилетний сын наркома авиационной промышленности А. И. Шахурина Володя (с не совсем здоровой психикой) застрелил девушку, за которой он ухаживал, — дочь К. А. Уманского, назначенного послом в Мексику (Володя не хотел, чтобы она туда уезжала). И тут же застрелился сам. Это произошло на лестнице Большого Каменного моста, по которой они спускались. Пистолет «вальтер», из которого стрелял Володя Шахурин, был наш (во время войны у нас дома было оружие). Он в тот день попросил моего брата Ваню «дать поносить» пистолет, и Ваня по наивности, ничего не подозревая, отдал (он шел за ними, еще не успев перейти мост на пути к лестнице). Вначале это дело вел следователь Лев Шейнин. Он был довольно лоялен при допросах. Говорят, дело было прекращено.

Но вдруг оно снова закрутилось. Следователь, теперь уже Владзимерский (позже расстрелянный вместе с Берией), придал делу политическую окраску: раскрыли, мол, «юношескую антисоветскую организацию». Арестовали шестнадцатилетнего Ваню, а через неделю и другого моего брата, четырнадцатилетнего Серго. Были арестованы также сыновья генерала Хмельницкого (адъютанта Ворошилова), сын сестры жены Сталина Анны Сергеевны, сын профессора А. Н. Бакулева, сын секретаря моего отца Барабанова — всего 28 ребят того же возраста. Владзимерский допрашивал уже по-другому, хотя и без побоев, и в самом деле состряпал «дело». Все это, конечно, делалось с ведома и даже по указанию Сталина, поэтому обращаться с какими-либо просьбами их родителям, хотя и занимавшим высокое положение, было совершенно бесполезно и могло привести только к худшему.