Мы доим камни

На следующий день Марсия отослала Аурелии, на адрес ее издателя, первую главу своего романа. И вложила в конверт письмо, в котором делилась своими творческими метаниями. В контакт с известными писателями она стремилась войти уже много лет. Одни не отвечали, другие ссылались на занятость. И вот теперь Аурелия приглашает ее на чай. Первая настоящая писательница, которую Марсия узнает лично. И они станут беседовать без обиняков — о самом важном и наболевшем.

Сегодня на семинаре, когда ее спросили, хочет ли она прочесть что-нибудь публично, Марсия лишь покачала головой. А после не осталась на коктейль и тут же ушла.

Она уже садилась в машину, но ее догнал молодой человек, читавший про солитера.

— Марсия, вы ничего не сказали! Вам хоть чуть-чуть понравилось? Будьте со мной честны и безжалостны.

Он ждал ее ответа, заранее начиная пятиться. Участники семинара не раз обвиняли ее в высокомерии, даже презрении к окружающим. Что верно, то верно: пару раз ей приходилось украдкой покидать зал, потому что она едва не лопалась от смеха.

— Вы были так задумчивы, — добавил юноша.

— Школа… Все — школа… Так трудно отключиться.

— Простите. Я надеялся, что это червяк.

— Червяк?

— Ну, о котором я читал.

— Да-да, я внимательно слушала, не пропустила ни единого стона. Вроде выходит, да? Если поднатужиться… — Она похлопала его по плечу и села в машину. — Увидимся через неделю. Может быть.

Пол в гостиной был усеян игрушками. Одна подруга как-то сказала: заводя детей, обрекаешь себя на жизнь в хлеву… Штукатурка внизу отсырела и потихоньку крошится: ковер под этим местом совсем побелел. Полки, которые так бездарно прибил ее безрукий муж, прогибаются посередине и выламываются из кирпичей.

Присев к столу, она написала Аурелии, что счастлива принять ее приглашение и непременно приедет в назначенное время.

Открытку Аурелии она поставила на полку, прислонив к корешкам ее книг, и села творить. Она привезет на встречу еще один кусок романа, побольше. Аурелия — дама со связями, она поможет Марсии напечататься.

Наутро Марсия поднялась в пять и, даже не протопив дом, писала до семи. Вечером уложила Алека пораньше и урвала еще час. Обычно, едва ей в голову приходила хорошая идея, она начинала себя убеждать, что идея вовсе не так хороша. В ее генах сочетались энтузиазм отца и полная беспомощность матери, поэтому из нее получился этакий тяни-толкай, способный лишь с успехом оставаться на месте. Она без конца шпыняла себя: никчемная, бесталанная, — и в конце концов скукожилась, превратилась в затюканного ребенка.

Однако необходимо что-то срочно подготовить для Аурелии, а потому — прочь сомнения. Именно так ей и нравится работать: существуют только ручка, бумага и то неотложное, что происходит между ними.

В течение дня, что бы ни приходилось делать: орать на детей или выслушивать жалобы их родителей, — она думала об Аурелии, иногда даже с раздражением. Надо же, пригласила к половине пятого! Марсия-то в это время еще в школе. А живет Аурелия в западной части Лондона, в двух часах езды. Короче, придется отпрашиваться на весь учебный день. Что ж, знаменитости о таких вещах не думают…

Спустя несколько дней они стояли в тесной кухоньке и смотрели в сад, где когда-то Марсия с отцом и младшим братом играли через маленькую сетку в теннис. И она решила поделиться с матерью хорошей новостью:

— Я получила открытку от Аурелии Бротон. От писательницы. Ты ведь слышала это имя?

— Слышала.

Ростом мать не вышла, но в ширину была необъятна. Впечатление усугублялось одеждой: двумя свитерами и тяжелым вязаным жакетом.

— Я знаю много писателей, — добавила мать. — Что ей от тебя нужно?

Алек вышел в сад и принялся гонять мячик. Будь жив отец, уж он бы с ним поиграл… Им так не хватает мужчины в доме.

— Аурелии понравилась моя работа. — (Они ведь наверняка станут друзьями, значит Марсия вправе называть ее по имени.) — И Аурелия хочет ее обсудить. Правда, замечательно? Она мной заинтересовалась.

— Дай мне какую-нибудь ее книжку, чтобы я была в курсе.

— Я сама их сейчас перечитываю.

— Ну не днем же. Днем ты в школе.

— Я читаю в школе.

— Ты никогда не впускаешь меня в свою жизнь. Я вечно на обочине. И доживать свой век в такой…

— В ближайшие две недели мне надо очень много написать, — перебила ее Марсия.

Она намекала на то, что намерена оставлять Алека матери по вечерам и на большую часть выходных, поскольку папаша забирал его только в субботу к вечеру, а в воскресенье утром уже возвращал.

— Так можно он побудет у тебя в воскресенье? — спросила Марсия напрямик. — Ну пожалуйста, — добавила она умоляюще, заметив, что мать уже поджала губы.

Знакомые гримасы мученицы. Знакомые с детства, со времени, когда мать с тем же недовольством обихаживала мужа и двух детей, всячески демонстрируя, что семья — это только обуза и никакой радости. Что и говорить, подобные депрессивные типажи обладают очень сильной волей и умудряются подавить все признаки жизни на много миль вокруг.

— Вообще-то у меня назначена встреча, но я ее отменю, — сказала мать.

— Если тебя не затруднит.