Мы дрались с «Тиграми»

— Да. Когда границу перешли, то было разрешено посылать десять килограммов. В Румынии, конечно, некогда было, когда мы по пятьдесят километров вдень проходили. Вот когда лежал в госпитале в Будапеште, нам давали форинты, или мы их называли пенги. Я получал 1500 пенгов. В частной пивной кружка пива стоила три-четыре пенга. Ходил по магазинам. Купил материал на костюм и отослал. Кожаное пальто себе сшил за 300 или 400 пенгов. И еще у меня был аккордеон. Мне его подарили солдаты, когда меня ранило. Так он батарейный был, его в Вене взяли. Я-то играть на нем не умел, но потом научился — слух был.

— Примет или предчувствий не возникало?

— Я не суеверный. Я уже рассказывал, что почувствовал себя нехорошо под Старой Русой, перед тем как быть раненым. Больше никаких предчувствий не было. Но постепенно тоньше стал чувствовать опасность. Вот, например, после боя я говорю командиру взвода: «Пойдем в ручье помоемся». — «Давай». Я иду довольно быстро, он за мной. Проходим по лесной полянке: травка, лежат поваленные березки. Я смотрю, а мощно так в голове: «Почему это на полянке так лежат березки?» И чем ближе подхожу к этим березкам, у меня ноги все медленнее идут, как свинцом налиты. В какой-то момент я поднимаю ногу и что-то меня держит. На носок сапога смотрю, а это проволочка растяжки. Я посмотрел влево — вот она стоит, противопехотная, как бутылка шампанского со срезанным горлышком…. Я стою как аист и жду. Раз… два… три… Взрыва нет. Я потихонечку опускаю ногу. Потом смотрю, а немцы установили растяжку несколько дней назад, а поскольку роса была обильная, кольцо немножко заржавело и, когда я легко натянул, чека не поддалась, не вырвалась. Взводный: «Комбат, ты чего остановился?» Я говорю: «Валя, подойди-ка сюда». Он подходит ближе, как глянул: «Ой, мина! Назад!» А я: «Куда назад? Дай веревку». У нас была тесьма. Я когда перевязывал проволоку-растяжку, руки немножко дрожали. Потом дернули, и взрыв. Меня потом в штаб вызывали, начальник штаба гвардии майор Зыль полоскал: «Ты что, сапер! Ты кто такой?! Ты командир батареи! Ты должен был сразу вызвать саперов!» Ну мы же в училище проходили подрывное дело, вот и решил воспользоваться полученными знаниями.

— Стреляя по немцам, вы видели перед собой мишень или врага?

— Врага. Допустим, огневая точка ведет огонь из пулемета. Попали — она замолчала. Продвинулись вперед, зашли посмотреть на результат. Вот они лежат, и пулемет разбит. Наша работа! Возникало ощущение удовлетворения. Не зря стреляли.

— Как вы относитесь к войне? Нет желания вернуться в то время?

— Когда лежишь, долго не можешь заснуть, вспоминаются эпизоды боев. Я отчетливо вижу каждую высотку, каждую лощинку. Вот опушка леса, деревня, где ребята погибли, вот здесь мы выдвигались… Вспоминаются лица бойцов, с кем эти четыре года шел. Они ну как живые передо мной стоят, хотя уже прошло почти шестьдесят лет. Вернуться туда я не хочу. Такая мысль не посещает. Но часто думаю: «А правильно ли я в том бою позицию выбрал, орудие поставил? У меня в расчете трех человек убило. Может, если бы на другое место поставил, тогда бы они и не погибли?» Такой анализ идет до сих пор. Я чувствую себя морально ответственным за каждого раненого, убитого, потерянного бойца. И думаешь: «А нет ли здесь твоей вины?»

ПЕТР МИХИН

«Артиллеристы, Сталин дал приказ!»

Мы умирали, чтобы победить

Героическому, многострадальному советскому народу-победителю посвящаю эту книгу

От автора

Много лет минуло после войны. Но впечатления тех грозных, мучительных, кровавых дней никогда не изгладятся в памяти тех, кто воевал. Страхом и отчаянием, холодом и голодом, ранениями и смертями, мужеством и героизмом, победами и поражениями были наполнены те дни. Вечность была сконцентрирована в четыре года, а то и в минуты, даже в секунды. В мгновения смертельной опасности, души обнажались до самого последнего своего нутра. И люди творили невозможное.

Именно на передовой свершается война. И видна она лучше всего из окопа, а не из штабов и политотделов. Любые гениальные замыслы и стратегические ходы полководцев — лишь замыслы и ходы. В реальные дела они воплощались руками и жизнями тех, кто стрелял и побеждал врага на поле боя. Непосредственно победы добывали солдаты и офицеры взводов, рот и батальонов, эскадрилий и батарей. К сожалению, их ратный труд не всегда знали и правдиво отражали в своих донесениях штабы и политотделы, и не только потому, что находились они вдали от передовой.