МЫ: Глубинные аспекты романтической любви

Проекция может быть разрешена, только когда мужчина распознает в недрах своей психики образы... его дочери, сестры, возлюбленной, неземной богини и хтонической Баубо. Каждой матери и каждой возлюбленной суждено стать носителем и воплощением этого вездесущего и нестареющего образа, который у каждого мужчины соответствует глубинной психологической реальности. Этот драгоценный образ Женщины принадлежит ему; она остается с ним, чтобы сохранить его преданность, от которой он в интересах жизни вынужден иногда отказываться; она является для него самой необходимой компенсацией за риск, борьбу, жертву, которые приводят к разочарованию; она приносит ему утешение за всю горечь жизни. Но вместе с тем она – великая иллюзионистка, соблазнительница, втягивающая его в жизнь с помощью своей Майи – и не только в разумные и полезные стороны жизни, но и в ее страшные парадоксы и неоднозначности, где добро и зло, успех и крах, надежды и разочарования уравновешены между собой. Представляя для мужчины величайшую опасность, она требует его величия, и, если он им обладает, она его получит.

Этот образ называется «моя госпожа Душа» (Jung, Aion, par. 24).

Одна из особенностей западного мира заключается в том, что мы потеряли всякое ощущение присутствия души. Если бы нас спросили, что такое душа, мы бы не знали, что ответить. Слово душа

не вызывает ни чувств, ни образа. В наших чувствах и нашей жизни нет ничего, о чем мы можно было бы сказать: «Вот моя душа». Это слово используют философы, теологи и поэты, но мы не знаем, почему они это делают, и втайне сомневаемся в том, что они сами это знают. «Душа», появляясь в речах и статьях, вносит в них оттенок сентиментальности.

Юнгианская психология возвращает нас к душе как к конкретной реальности, которую можно познавать, описывать и с которой можно непосредственно экспериментировать. Здесь находится точка соприкосновения между внутренней жизнью, существующей в древних религиях, и внутренней жизнью психологии архетипов. Они обе подтверждают реальность души и утверждают, что только через душу можно прийти к бессознательному, к внутренней жизни, скрытой за Эго и находящейся за пределами узких границ его периферийного зрения.

Юнг упомянул три аспекта, которые касаются души и могут служить нам руководством в странствии с Тристаном и Изольдой. Первый заключается в том, что душа – не расхожее слово, употребляемое всуе, и не предрассудок. Душа – это психологическая реальность, психический орган, она живет в бессознательном и оказывает глубокое воздействие на нашу жизнь. Душа – это часть бессознательного, находящаяся за пределами Эго, вне его досягаемости и связывающая Эго с бессознательным. Юнг считал, что душа – «приемник и передатчик», орган, который получает образы бессознательного и передает их сознательному Эго-образу.

Второе. Душа (и бессознательное) проявляется через символы, которые исходят из бессознательного в виде снов, грез, видений, фантазий и всех форм воображения. Смысл сделанного Юнгом чрезвычайно важного открытия заключается в том, что мы потеряли ощущение своей души, поскольку перестали признавать символы. Наш современный разум приучен считать, что символы являются иллюзией. Мы говорим: «Это только твое воображение», – не имея понятия о том, что речь идет о наших отсутствующих частях, которые оказываются для нас «потерянным путем на небо». Эти части постоянно дают о себе знать на забытом языке души – языке образов и символов, поступающих через сон и воображение.