Мы и наши малыши

Хотя человеческие младенцы рождаются зрячими, они еще не умеют хорошо фокусировать взгляд, а принятая у нас на Западе в роддомах практика закапывать новорожденным в глазки нитрат серебра еще какое-то время не дает им видеть как следует. И тем не менее младенцы быстро узнают очертания человеческого лица, когда глаза, нос и рот расположены на своих местах, и предпочитают его портретам в стиле Пабло Пикассо. Внимание в прямом смысле только что родившегося младенца уже можно привлечь схематичным черно-белым изображением лица, но если это изображение исказить, младенец быстро переключится на что-нибудь другое[95]

. Начиная чуть ли не с трехнедельного возраста дети уже могут отличать людей от предметов и больше интересуются людьми[96]

. Родители поощряют это, намеренно «строя лица» и играя голосом, чтобы удержать внимание малыша.

Но в таком общении есть нечто большее, чем просто кривляние. Когда взрослые общаются с младенцами, они играют роли партнеров в сложном социальном танце-взаимодействии, где каждый направляет другого и который является для младенца жизненно необходимым условием для развития его психики и навыков общения[97]

. Знаменитый педиатр Томас Бразелтон в своей практике заметил, что мамы и малыши, как кажется, строят свою игру по одной и той же схеме, как музыкальное произведение, где активность исполнителя каждой партии то возрастает, то спадает и каждый своими действиями руководит партией другого. В лабораторном эксперименте младенцам сначала давали плюшевую обезьянку на резинке, а затем, убрав игрушку, просили мам поиграть со своим малышом. С мягкой игрушкой дети играли не так, как со своими мамами. С обезьянкой они фокусировались на игрушке, тянулись к ней, но вскоре им становилось скучно, они отворачивались и больше обезьянкой не интересовались. С мамой они тянулись к ее лицу, были возбуждены и полны внимания, а затем их внимание постепенно рассеивалось. Все матери, насколько можно было судить, чутко отзывались на циклическое чередование периодов внимательности и рассеянности и реагировали на спад активности, предоставляя малыша самому себе; затем все начиналась снова. В экспериментах, где женщинам было сказано не реагировать на жесты младенцев, те раз за разом пытались привлечь внимание мам, суча ручками и ножками и заглядывая им в лицо. Когда женщины не реагировали и не отвечали на приглашение вступить в общение – взглянуть друг на друга и уделить друг другу внимание, – ребенок сдавался, делал несчастный вид и начинал совершать самоутешающие действия типа сосания пальчика (см. также главу пятую)[98]

. Как отмечает доктор Бразелтон, с предметом цель ребенка – исследовать и узнать объект, а с человеком – привлечь его внимание. Так что младенцы с удовольствием играют в общение со взрослыми не ради какой-то конкретной цели, а просто чтобы поруководить друг другом. И это совершенно ожидаемо, ведь эволюционная приспособленность научила младенцев нашего вида двум вещам: как манипулировать объектами (пользоваться инструментами) и как взаимодействовать с другими членами социума. Эксперт по вопросам детского развития Эдвард Троник отмечал, что самым главным адаптационным достижением человека является его коммуникативная компетенция и что одним из самых мощных, в высшей степени адаптационных и необходимых младенцу навыков является способность к социальному взаимодействию со взрослыми[99].

Примечательно, что лабораторные опыты показали: связь между младенцами и их родителями глубоко физиологична. В одном исследовании, изучавшем, как младенец реагирует на маму, папу и незнакомых людей, новорожденную девочку отгородили занавеской от всех прочих раздражителей, а затем подводили к ней маму, папу, а затем незнакомого человека. Установленные на груди ребенка и взрослых кардиодатчики показали, что, когда к девочке приближались ее мама или папа, ритм ее сердцебиения подстраивался под них, но не под сердцебиение постороннего человека[100]. Эти данные дают основание полагать, что дети и заботящиеся о них взрослые находятся во взаимозависимых гомеостатических отношениях, где ребенок подстраивается, чтобы быть со взрослыми «на одной волне».