Мы истребляем людей (сборник, том 2)

— Я потерял беднягу Макси, — повторил Краффт, глубоко вздохнув. — Ах, впрочем, кто из нас совершенен? Проблема с опытами со временем состоит в том, что ты не всегда можешь вспомнить, когда что сделал. Чтобы найти Макси, мне нужна тишина и сосредоточенность. Но без Макси я не могу сосредоточиться, — улыбнулся доктор. — Парадокс! Для меня, ученого, оказаться беспомощным без маленькой каменной лягушки — ты верно догадался, Питер. Нелепость! Ах, к черту все это!

Краффт повернулся к двери, качая седой головой.

— Спокойной ночи, Питер. Если увидишь Макси, ты же скажешь мне?

— Всенепременно, — пообещал Оуэн. — Доброй ночи, доктор. Спасибо за пиво.

— Конечно, это всего лишь привычка и фетиш, но...

Дверь закрылась под тихое бормотание доктора. В то же самое время за окном сверкнула фиолетовая вспышка и раздался ужасный грохот, что заставило Оуэна вздрогнуть и вскочить с постели. Каким-то образом, машинально, он приписал звук успеху дяди по разламыванию пластинки, возможно, с помощью атомной бомбы. Но увиденное быстро внесло коррективы в это предположение.

За окном, на самом краю скалы, вдающейся в Тихий океан, стоял одинокий кипарис, охваченный пламенем. Когда молния погасла, огонь продолжал метаться на фоне неба, и затем стало видно, как кипарис падает со скалы в бушующую воду.

У Оуэна появилось странное убеждение, что кипарис, наверное, тоже как-то оскорбил его дядю. Он вздохнул. Штормы не являлись редкостью в это время года в Лас Ондасе — малоизвестном небольшом курорте на морском побережье. Штормы не были редкими и в жизни Оуэна, что объясняет, почему он натренировался в последние шесть месяцев так, что по инертности стал схожим с громоотводом.

Он бы предпочел просто распрямиться, как гастропод, из неудобного положения, в котором находится с того момента, как, по настоянию дяди, уволился с административной должности в голливудской кинокомпании и стал частным секретарем мистера Штамма. Изворотливость обещаний дяди только подчеркнула то, что сам С. Эдмунд Штамм является одним из наиболее скользких ужей штата Калифорния, занимающего значительную территорию.

Оуэн машинально потянулся за пивом. Его глаза вернулись к маленькому изображению в книге, что он читал, которое имело нечто общее с милым, бесчувственным, кротким мирком, где рост и размножение скользкой саламандры вида plethodon glutinosis шло размеренным и предсказуемым путем.

Вы когда-нибудь брали стакан воды, думая, что в нем молоко или пиво? Вы помните этот долгий момент ступора и полной дезориентации, когда истина доходит до ошеломленных вкусовых рецепторов?

Оуэн сделал длинный, насыщающий глоток того, что по всем признакам должно было быть пивом, охлажденным до правильной температуры в специальном отделении холодильника.

Это оказалось не пиво.

Это был самый вкусный и самый невероятный напиток из всех, что Оуэн когда-либо пробовал в своей жизни. Прохладный, темный, легкий, нереальный, словно ветерок, дующий из ниоткуда, напиток полился в горло Питера Оуэна.

Пораженный запоздалым открытием, он опустил стакан и уставился на него. Но это был уже не стакан.

Он держал часы!

Оуэн никогда их раньше не видел. Сидя вертикально, упершись спиной в подушки, слыша, как дождь барабанит по стеклу и как вдалеке над морем гремит гром, он судорожно сглотнул два-три раза. Оказалось, что во рту еще остался вкус невероятного напитка. Или нет?

Горло, казалось, слегка покалывало, и Оуэн почувствовал себя необычайно хорошо, от чего у него чуть было не закружилась голова. Это состояние быстро прошло и сменилось озадаченностью и сомнением.

Он взглянул на часы, стоящие на прикроватном столике. Там был и стакан с белым ожерельем пены над янтарным пивом и с запотевшими от влаги стенками. Совершенно убежденный в том, что сходит с ума, Питер Оуэн уставился на голубые эмалевые часы, вертя их в руках и пытаясь найти возможное объяснение. Его вкусовые рецепторы все еще покалывало.

Или нет? Он быстро взял стакан и сделал глоток. Совсем другое ощущение. Это было хорошее пиво, но всего лишь пиво, а не нектар богов. Вполне очевидно, что нельзя пить из часов. Из черепа — да, возможно, если у вас странные вкусы, как и шампанское из туфельки, но из часов? Что можно выпить из часов, если из них в принципе можно вообще что-то выпить?

— Время? — мелькнуло в голове Оуэна безумное предположение. — Время — не жидкость. Нельзя выпить время. Я просто перевозбужден. Вот что. Воображение разыгралось. — Он обдумал эту мысль. — Я ожидал почувствовать вкус пива, поэтому его и ощутил — не считая того, что вкус был совершенно иной. Ну, это вполне естественно. Просто это было не пиво. Это было ничто. Просто... глубокий вдох?

Откинувшись на подушку, Оуэн поломал над этим голову. Затем внезапно снова выпрямился и уставился на часы, неожиданно поняв, что никогда раньше их не видел.