Мы - из Солнечной системы

— Ааст, не вымогай у меня ответа. Я подумаю, К тому же мой голос это всего лишь один голос. Решать будет Совет… а может, и всенародное голосование.

— Я знаю ваш Совет, Ксан, я надорвал там горло, доказывая очевидное. Вам не хватает решительности, вы ждете подсказки.

— Принимаю упрек, Ааст. Но согласись, решать небывалое действительно труднее, чем привязать типовой проект к своей строительной площадке.

— Значит, ты советуешь мне поискать прецедент в космосе? Безусловно, прецедент помог бы нам всем. Мы бы сравнили историю иносолнцев и нашу, отбросили бы неподходящее, Но ведь поиски чужого разума ведутся не первое столетие, Ааст…

— Может быть, не там искали?

— Ты нашел что-нибудь? Выкладывай.

— Нет, я спрашиваю твоего совета, Ксан. Где бы мне поискать?

Ксан подавил улыбку. Он понял игру Ааста и принял ее.

— Значит, ты считаешь, что искали не там. Допустим. Искали поближе, изучали одиночные звезды, подобные нашему Солнцу. Но такая редкая вещь, как разум, необязательно должна быть вблизи. И может быть, не у одиночных звезд. Если твой проект будет принят, Солнечная система превратится в кучу искусственных солнц, в скопление звездочек. Ты хочешь проверить шаровые скопления, Ааст?

— Ты так советуешь мне, Ксан?

— Да, пожалуй, это логично. Хотя бы по закону вероятности. Миллион звезд в одном направлении, хоть на одной из миллиона есть разум. И по закону истории тоже: жизнь развивается активнее на перекрестках дорог. Там, где звезды гуще, легче наладить связь, обмен опытом. Кстати, почему не прослушивались шаровые скопления?

— Далеко, Ксан. Пять тысяч световых лет до ближайшего. Но ты советуешь попробовать?

— Попробуй!

— Ловить радиосигналы?

— Можно и радио. Впрочем… впрочем, если они научились зажигать солнца, может быть, разумнее сделать солнце-маяк, зажигать и тушить, зажигать и тушить.

Там в шаровых есть неправильные переменные звезды, Даст?

— Есть переменные и есть неправильные. Я проверю, Ксан. А как ты думаешь, что именно они передадут нам?

— Кажется, это описано во всех романах: дважды два четыре или три, четыре, пять — соотношение катетов и гипотенузы. А мы в ответ…

— Пять тысяч световых лет, Ксан.

— Да, пожалуй, когда письмо идет пять тысяч лет, нельзя играть в вопросы и ответы. Но если ты прав, Ааст, надо искать на небе не настоящее шаровое, а некое подобие его, квазишаровое, состоящее из искусственных. солнышек, с виду слабое и далекое, а на самом деле близкое. Таких нет на небе?

— Ксан, ты действительно угадываешь или просто знаешь астрономические новости? Такое скопление есть. Недавно установлено, что непонятное скопление Шарада, очень слабое, считавшееся далеким, находит ся довольно близко: до него всего сто четырнадцать световых лет.

— Сто да сто-двести. Тоже многовато. Видимо, надо передавать нечто не требующее диалога. Например, автопортрет. Разверткой — белыми и черными точками, как в телевидении. Или сценки из жизни… или еще лучше чертеж машины.

— Какой машины, Ксан?

— Вероятно самой нужной для связи. Сверхрадиопередатчик. Лучше ратопередатчик. Конечно, у них уже должна быть ратомика.

Бледно-голубые глаза пленника космоса зажглись торжествующим огнем,

— Ты опять угадал, Ксан! Только позавчера мы расшифровали сигналы Шарады. Получилась модель ратоматора и внутри нечто человекообразное. Они пригла шают нас в гости, Ксан. Надо послать туда людей и убедиться, что они уже перестраивают космос, тогда и вы поймете в Совете, что не миновать нам строительства в небе.

ГЛАВА 34

ГХОР КАК ЛИТЕРАТОР

Кадры из памяти Кима.

Разграфленный больничный лист-сводка анализов. Ким заполняет клеточки-давление, дыхание, гемоглобин, РН, адреналин, тироксин… И каждая цифра вызывает у него радость, после каждой, поднимая глаза, он встречает восторженный взгляд Зарека.

— Не верится, просто не верится! — восклицает тот.— Ведь он же совершеннейший юнец!

Молодость!

Кровь горяча, мускулы упруги, бодрость в каждой

жилке. Ни одной мысли нет о режиме, экономии сил, профилактике. Даже презираешь медицину, смеешься над теми, кто тратит время и внимание на лекарства и процедуры.

Молодость!

Сила льется через край, в душе отчаянность, все моря по колено, все дороги чересчур гладки. Хочется не ходить, а бежать, не бежать, а прыгать, перескакивать через канавы, взбираться на холмы, залезать на деревья… не по необходимости-от избытка сил, потому что прямая дорога слишком гладка.

Молодость!

Но как объяснить молодому (отныне навеки молодому!) читателю все великолепие молодости? Он молод сам и не замечает молодости, как света, как воздуха. О воздухе вспоминают, когда нечем дышать, о здоровье-когда его теряют. Ксан говорит: “Есть два способа обрадовать человека: первый-подарить долгожданное, второй-вернуть утраченное. Почему-то вторая радость сильнее”. И Лада счастлива безмерно, потому что ей вернули любовь, а Гхор счастливее вдвое: ему вернули и любовь, и молодость.