Мы из Тайной канцелярии

Двое склонились перед экраном ноутбука, пристально разглядывая несколько десятков снимков, сделанных при помощи камеры с высоким разрешением. На всех фигурировал один и тот же человек — молодой парень, лет восемнадцати, чуть выше среднего роста, худощавый, в очках, с пышной, слегка рыжеватой шевелюрой.

— Это и есть племянник нашего Елисеева?

— Совершенно верно, профессор. Сын его сестры — Евгений Южин.

— Бог ты мой, он же совсем пацан!

— Внешность обманчива. Этому «пацану» двадцать четыре. Окончил университет и отслужил в армии. Да, кстати, если хотите, могу и видео с ним запустить. Мы тут его немного поснимали в самой разной обстановке.

— Спасибо, не нужно. Если не секрет, по какой специальности он учился?

— Какие у нас перед вами могут быть секреты, Арсений Петрович?!

Профессор Орлов кашлянул. Его собеседник — куратор проекта со стороны «конторы» — понимающе улыбнулся.

— Учитель истории. Подумывает об аспирантуре. Опубликовал несколько работ по краеведению, по мнению специалистов, довольно серьёзные.

— Каким образом планируете привлечь его к нашей работе?

— Я же сказал — он историк. Да за такую возможность любой учёный душу продаст. Но нам его душа без надобности. Мы платим конкретные деньги за конкретный труд. Только, уважаемый профессор, поясните: чего вы привязались к этим Елисеевым? Неужели других подходящих кандидатур нет?

— Вы знаете, что у нас крайне мало «окон» в прошлом. Собственно, поэтому интерес к нашему проекту со стороны вашего ведомства весьма слаб.

Собеседник кивнул, но всё же заметил:

— Тем не менее, мы держим руку на пульсе и даже финансируем ваши исследования.

— Хоть на этом спасибо.

— Всегда пожалуйста. Если считаете, что финансирование осуществляется не на должном уровне, подготовьте обоснование. Я постараюсь довести его до сведения тех, кто принимает решения. Но помните: бросать деньги на ветер никто не будет. Прошли те времена.

— Понимаю. Сложно обосновать свою полезность, если двадцатый век закрыт полностью, в девятнадцатом всего два «окна», каждое протяжённостью в сутки.

— Если я не ошибаюсь, то чем глубже в прошлое, тем таких «окон» становится больше.

— Вы не ошибаетесь, но мы по-прежнему сжаты тисками ограничений, физическая природа которых до конца так и не выяснена. И вот, наконец, мы и приходим к роли Елисеева в наших исследованиях.

«Эфэсбэшник» подобрался, стал походить на сжатую пружину:

— И в чём же она заключается?

— До начала экспериментов с Елисеевым мы считали, что в восемнадцатом столетии открыты всего четыре суточных промежутка. И вдруг выясняется, это не так: Елисеев раздвигает пределы, словно ему наплевать на все законы природы. Никакие ограничения на него не действуют.

— Он уникален?

— Пока что никто и близко не подошёл к его результатам.

— А племянник зачем понадобился?

— С его помощью я попытаюсь подтвердить или опровергнуть мою гипотезу. Рассчитываю, что способности к хрононаблюдению у Елисеевых передаются по наследству. Жаль, что детей у него не было.

— Почему не сестра? Она значительно ближе, чем племянник. Единоутробный родственник.

— Хотя бы потому, что женщины в среднем демонстрируют неважные показатели. Не знаю, с чем это связано. Вероятно, у женщин более тонкая душевная организация. Мужчины в этом плане проще и прямолинейнее.

— Одним словом — козлы, — засмеялся собеседник.

— Не без этого.

— Хорошо, мы завербуем для вас Южина.

— Только не надо на него давить! Прошу вас…

— Мы и не собираемся. Всё будет в цивилизованных рамках, к общей, надеюсь, выгоде. Бюджет позволяет провернуть небольшие денежные авантюры. С аспирантурой поможем. Не сомневайтесь, никто молодого человека не обидит. Сам попросится!

— Благодарю вас.

— Пока не за что, Арсений Петрович. Мы верим в вас и ждём результата.

Собеседник выключил ноутбук, сложил его и стал укладывать в сумку.

В этом момент, Орлов, будто очнувшись, спросил:

— Простите, один вопрос.

— Да, я слушаю, — внимательно посмотрел на него «эфэсбэшник».

— Насчёт Елисеева… Что-то удалось выяснить?

— Ни-че-го! — раздельно, по слогам сказал тот. — Мистика какая-то! Исчез. Бесследно пропал из охраняемого учреждения. Наши спецы землю носом роют, но… ни-че-го! Знаете, как в детективах — загадка закрытой комнаты: был человек и вдруг весь вышел. Как и куда — непонятно. А до разгадки никто не додумался. Но дайте срок, Арсений Петрович, — найдём.

— Хотелось бы в это верить. — Профессор снял с носа запотевшие очки и с отрешённым видом протёр их платочком.

— А вы верьте! Могу сказать точно: пределы страны он не покидал и в руки «заклятых друзей» не попадал. Собственно, там до него никому нет дела.

— Даже так? И многие «заклятые друзья» занимаются теми же проблемами, что и наш институт?

— Немногие. Есть две лаборатории: одна в США, другая в Великобритании. Далеко они не продвинулись, столкнувшись с проблемами, аналогичными вашим.

— Ясно. Если я правильно понимаю, работать в этой области они начали года так с девяносто второго. Аккурат с того момента, как я по просьбе ваших товарищей передал все материалы по проекту.