«Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву!

Зайцеву действительно было страшно, потому что впереди только немцы, а свои – далеко и сзади. Эти несколько минут ожидания, когда танки подойдут поближе, казались ему бесконечными.

– Даю первый залп. Корректируй! – услышал Зайцев по телефону.

Чуть впереди танков встали шесть разрывов.

– Даю поправку! – Зайцев почувствовал, как проходит нервная дрожь.

После нескольких залпов по ним танки стали разъезжаться в стороны, но потом все же упрямо поползли вперед, оставляя за собой облака снежной пыли.

Батарея сорокапяток старшего лейтенанта Денисенко стояла чуть впереди и левее батареи Белякова, готовая открыть огонь прямой наводкой.

Политрук Василенко, когда на горизонте показались шедшие веером танки, еще раз обошел расчеты своих орудий.

– Ребята! Танки не тяжелые! Цельтесь лучше, без команды не стрелять!

Его самого охватило нервное возбуждение, но страха не было, голова оставалась ясной. Едва встав за наводчика к первому орудию, Василенко услышал, как от расчета к расчету прокатилось:

– Батарея! Приготовиться! Огонь!

Василенко поймал в перекрестье прицела танк, немного выждал и выстрелил. Орудие дернулось, звякнула упавшая гильза.

– Снаряд!

Снова поймав в прицеле танк, Василенко увидел, что он уже стоит и из верхнего люка густо идет дым. «С первого выстрела?» – удивился Михаил.

Еще несколько снарядов Василенко выпустил, действуя автоматически – только звякали гильзы под ногами. Стояли и горели четыре танка, а через несколько минут задымились и еще два. Оставшиеся шесть танков, не дойдя метров триста до позиций батареи, дружно развернулись и ушли на запад.

Политрук Михаил Василенко, пятясь от орудия, сел на зарядный ящик и смахнул пот с разгоряченного лица. Вытер лицо снегом.

– Как будто поленницу дров нарубил, – прогудел Василенко, всматриваясь в два подбитых им танка.

– Товарищ политрук, вас командир батареи на свой НП вызывает, – подбежал к Василенко связной.

– Здорово ты их, Михаил, – комбат Денисенко крепко пожал ему руку. – А почему сам встал к орудию?

– Да вижу, что наводчик молодой, волнуется. Хотел только показать, но увлекся.

– Начальник артиллерии дивизии звонил. Благодарность тебе объявил.

– А остальные танки чьи? – спросил Василенко.

– Два сержант Орлов подбил, из взвода Гуммерова, а два кто-то из батареи Белякова. А хорошо мы им дали! – оживился Денисенко. – И потерь никаких, удивительно.

– Ты думаешь, что они теперь и успокоятся? Наше счастье, что нелетная погода, да танки шли без пехоты, – сказал Василенко.

Первые нахальные попытки гитлеровцев с ходу прорваться к Ефремову провалились. Весь день 15 ноября они вели разведку и готовились к новому броску.

В штабе дивизии у полковника Яманова весь этот день скрупулезно собирали любые сведения о противнике. И от разведки, и от беженцев. Анализировали, считали, прикидывали, и получалось, что в полосе дивизии не менее сорока-шестидесяти танков, четыре-пять батальонов пехоты, пять-шесть батарей артиллерии.

– Над чем голову ломаешь, Алексей Александрович? – пришел к нему вечером полковник Гришин. Он устало сел на лавку.

Яманов сидел над картой, испещренной значками:

– Да вот думаю. Или это передовой отряд, так очень сильный, или битая танковая дивизия плюс один-два пехотных полка… А фланги у нас совсем голые, – повысил он голос.

– А может быть, они поленятся нас широко охватывать, – предположил Гришин. – Ведь это крюк километров тридцать, да по бездорожью. Опять в лоб танками – вряд ли, вчера обожглись. Ну-ка, поставь себя на место противника…

– С Архангельского на Ереминку хорошая дорога, а оттуда хоть на Кадное, хоть на Медведки, нам во фланг и в тыл. А там и на Ефремов.

– Вот и я на их месте сделал бы все так же. Что у нас там, дивизион Яскевича? – спросил Гришин.

– Так точно, – задумчиво ответил Яманов и добавил: – И две роты.

Политрук Николай Мазурин был послан батальонным комиссаром Кутузовым к артиллеристам утром 16 ноября с заданием проверить наличие снарядов, узнать, как с питанием, и помочь, если надо. В дивизион Яскевича он пришел как раз в начале атаки немцев.

Танки противника черными коробками сползали по снежному холму к Красивой Мече. Мазурин видел впереди себя лишь три наших орудия, а немецких танков шло в поле его зрения пятнадцать.

Старший лейтенант Яскевич, рядом с которым стоял в окопе Мазурин, в бинокль смотрел спокойно, даже с интересом. Потом, переговорив по телефону со своими комбатами, отдал команду «Огонь!».

Между танками то и дело стали вырастать большие черные разрывы, и Мазурин до боли в глазах всматривался, как они надвигались, и все ждал – когда же танки начнут гореть. А танки вели огонь с коротких остановок, и несколько их снарядов разорвались вблизи командного пункта дивизиона.

Мазурин впервые почувствовал себя лишним. До сих пор ему не приходилось стоять в окопе без дела и просто наблюдать за ходом боя.

Уже несколько минут его подмывало желание бежать к ближайшему стрелявшему по танкам орудию.

– Какой вид, а, политрук? – позвал Яскевич Мазурина. – Настоящая панорама боя! Кинооператора бы сюда!