Хьелль Аскильдсен

Мы не такие

* * *

Я спускался по лестнице пятиэтажного муниципального дома уже практически на восточной окраине Осло; я навещал старшую сестру, что всегда неприятно: у нее слишком много проблем, в основном надуманных, но от этого не легче. Я ее никогда особенно не любил, она меня сроду в грош не ставила. Так что мой визит объяснялся наличием у нее в том числе одной подлинной проблемы – сестра упала и сломала шейку левого бедра.

Я уходил в растрепанных чувствах, довольный, конечно, тем, что визит окончен, но в то же время, раздосадованный, потому что она вынудила меня пообещать зайти завтра снова.

Так вот, спускаюсь я по лестнице, и вдруг между третьим и вторым этажом на моем пути возникает помеха в виде рассевшегося на ступеньке старика. Свою набитую авоську он втиснул между собой и перилами, а я, когда приходится спускаться по лестнице, вынужден держаться за что-нибудь, поэтому я встал у него за спиной. Он как будто не слышал моего приближения, поэтому, немного выждав, я спросил:

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Так как он не ответил и не шелохнулся, то я понял, что он глух или в лучшем случае туговат на ухо, и повторил свой вопрос громче.

– Нет, благодарствую, вряд ли вы мне поможете.

Я вздрогнул, пораженный не столько ответом, сколько звуком его голоса – он показался мне знакомым; превыразительный: глубокий и вместе с тем резкий, такой не спутаешь. И этот голос никак не вязался с теми обтрюханными лохмотьям, которые были на старике.

Следствием того, что я по голосу принял этого мужчину за знакомого, стал неожиданный приступ тщеславия. Вместо того чтобы попросить его убрать сумку, я, не желая выдать, как плохо слушаются меня ноги, отпустил перила и обошел его по стеночке. Все сошло благополучно, но когда я вновь добрался до перил и оглянулся, оказалось, что я обознался. Этого старика я видел впервые в жизни.

Похоже, на моем лице отразилось недоумение, а поскольку он не догадывался о его причине, а к тому же выглядел спереди еще грязнее, чем со спины, и, должно быть, пообвыкся с тем, что производит не самое благоприятное впечатление и возбуждает любопытство, – поэтому, наверно, он сказал, то ли извиняясь, то ли с вызовом:

– Я здесь живу.

– Понятно.

– Силы кончились вот.

Как бывший фотограф я немного разбираюсь в лицах, и, когда я стоял и рассматривал старика, мне пришло в голову, что и внешность его тоже не сочетается с этими жалкими обносками. Она была не менее запоминающейся, чем голос.

– Вам точно не нужна помощь? – сказал я то, что чувствовал себя обязанным сказать, потому что мне показалось, что я разглядывал его слишком долго.

– Совершенно точно. Но большое спасибо.

– Тогда до свидания.

Я ушел; никакой причины скрывать от него, как я вцепляюсь в перила, я больше не видел.