Мы никогда не умрем

У нее были холодные губы. Словно она мертва. Словно она деревянная марионетка, с которой танцуют фокстрот.

Но с каждой секундой она все больше согревалась в его объятиях.

Живая, настоящая, близкая.

Как раньше.

— Я люблю тебя…

Кажется, она плакала. А может быть, он — границы стерлись, растаяли. Все не нужное было отброшено в этот момент. Одежда. Страхи и прошлая наивность, все листочки с ролями — настоящие и воображаемые.

— Вик… мне никого… никогда… кроме тебя…

Они словно тонули в море, цепляясь друг за друга, как за последнюю опору. И каждый пытался толкнуть другого на воздух, удержать, не дать захлебнуться. Пусть и утонув самому.

— Девочка моя… любимая… по-жа-луйс-с-ста, не ос-с-ставляй меня…

У кого из них белые волосы? Кто всегда мечтал о театре?

Кто был убийцей, а кто жертвой? В чьих глазах бьются алые вспышки?

Мартин давно отвернулся от проема.

Он прекрасно понял, почему Риша оказалась в его доме.

Никто их не спасет. Ни Вика, ни Ришу, ни самого Мартина.

Мартин не заметил, как на его ладони из темноты родилась бритва. Такая, какой Вик убил Мари. Вздрогнув, он швырнул ее в огонь.

Он не мог ничего изменить. Не мог удержать ускользающее между пальцев. Не мог выпить и части ядовитого отчаяния, которое владело сейчас Виком и Ришей.

Мартин не знал, когда все, наконец, затихло. Вик спал, прижимая к себе Ришу, и даже во сне не ослаблял объятий.

Она не спала. Мартин, наплевав на приличия, шагнул в проем. Аккуратно отстранился и прикрыл ее одеялом.

— Риша, я хорошо понимаю, что ты задумала…

— Мартин, я не могу по-другому. Хватит, я просто… просто умру, если не сделаю этого.

— Он никогда не сделает тебе больно. Прошу тебя, ты единственное, что может его вылечить… хоть немного образумить…

— А ты уверен? С меня достаточно в жизни… опасностей. Они повсюду, всю мою жизнь. С детства меня домогались, говорили, что моя мать — потаскуха и я такая же… и все детство меня словно готовили, со всех сторон говорили, что для меня ничего хорошего нет. Надо мной надругаются и забудут мое лицо, до того остынут простыни, на которых меня разложили…

Мартин прикрыл глаза. Кажется, у Риши тоже был невидимый листочек с ролью.

Риша одевалась, закусив до крови губу. Мартин заканчивал застегивать рубашку.

— Вик никогда так не поступит. Поверь мне, он любит тебя. Я-то знаю.

— А ты знал, что он убьет Мари? Вы с ним вместе сели и спланировали, мол, так и так, поедем-ка мы вскроем ей горло и сбросим в речку? — жестко спросила она.

В ее голосе впервые в жизни звенели металлические нотки. Взрослые, злые, совсем не похожие на ее обычные интонации.

— Нет, — честно ответил он.

— Вот видишь, Мартин. Ты не знаешь, чего от него ждать. И я не знаю. Хватит, я… наелась до конца жизни. Хватит с меня насильников, садистов и убийц — к черту все пошли, ясно?!

Мартин молчал. Она злилась — и имела право злиться. Но для мести всему миру она выбрала предательство себя и единственного человека, которого любила. И он, Мартин, ничего не мог с сделать.

Черная жестокость рождалась в обоих. В Викторе ожил Виконт. В Рише — тень де Мертей, словно отогревшийся и расползшийся в крови паучий яд.

— Риш…

— Что?! — прошипела она, оборачиваясь.

— Я надеюсь, у тебя все получится, — просто сказал он, глядя снизу вверх, как она подходит к окну.

Она вздрогнула. И словно пелена спала с ее лица. Она посмотрела на Мартина со знакомым детским отчаянием, а потом бросилась к нему, обняла и разрыдалась.

— Мартин… Господи, Мартин, как я ему завидую… У меня никогда не будет такого друга… Я буду по тебе… так буду по тебе с-скучать… — всхлипывала она. — И по нему… буду та-а-ак по нему-у с-скучать…

Мартин молча гладил ее по спине. Он видел, что она все для себя решила, и понимал, что он ничего с этим не сделает.

А еще он понимал, что вместо Вика проснется совсем другой человек, а сам Вик, возможно, не проснется уже никогда. Что Риша, возможно, подписала кому-то приговор. Возможно, в первую очередь Мартину.

Но он молчал. Потому что договориться с ней было невозможно, а заставить остаться, шантажом и манипуляциями, значило бы только оттянуть момент.

И он молчал, целуя в макушку, как в когда-то в детстве и искренне желая ей счастья.

— Вот… отдай ему, хорошо?.. — прошептала Риша, отстраняясь и протягивая ему книгу.

Маленький томик в темно-бордовой обложке с золотым вензелем в виде двух цветов с листьями-шипами. «Цветы зла» Шарля Бодлера.

Мартин кивнул, положив на книгу руку, словно собирался поклясться в чем-то.

Риша, всхлипнув, поцеловала его в уголок губ и провела теплой ладонью по щеке.

— Прощай, Мартин. Спасибо тебе… вам обоим. За все.

Мартин коснулся кончика ее носа. Холодный, как у лисенка. Сухой и холодный.

— Я люблю тебя, Риш. Всегда любил и буду любить. Надеюсь, ты найдешь свое счастье.

— Прости меня… простите оба меня… — прошептала она.

Мартин еще долго смотрел на пустое открытое окно. А потом лег, прижал книгу к груди и закрыл глаза.

Скоро начнется новая жизнь.

…

Виктор открыл глаза. Вокруг плескалась прохладная темнота.

— Она ушла, да?

«Да», — тихо ответил Мартин.

— И черт с ней.