Читаем Мы одной крови — ты и я! полностью

— Мурра! — отчетливо повторил Барс, появляясь на пороге.

Володя уронил берет, поспешно подобрал его и сказал:

— Я пошел. Ложитесь сразу спать, очень советую!

Я заметил, что он украдкой косится на Барса. Кот смотрел то на него, то на меня. Потом подмигнул и сказал:

— Мурра, мамма, ммяхо! — все подряд, отчетливо, с нажимом на согласные.

— Н-да!.. — пробормотал Володя. — Я всячески постараюсь ускорить это дело, можешь быть уверен.

— Слышишь, кот? — спросил я. — Володя обещает тебе помочь.

Кот глядел на нас так пристально и печально, что я готов был поверить: он все понимает, даже самые отвлеченные слова.

— Только бы он не надорвался, не заболел! — с тревогой сказал я. — Он теперь в таком напряжении непрерывно. Все это…

— …Мурра! — выговорил Барс, в упор глядя на меня.

Глава четвертая

То, что случилось уже,
нельзя неслучившимся сделать.Феогнид

На свете есть много вещей, насчет которых разумный человек мог бы пожелать остаться в неведении.

Р.У. Эмерсон

Я последовал совету Володи, и мы с Барсом всю ночь спали как убитые. Если б не будильник, я бы определенно опоздал на работу.

Первым делом я, конечно, приготовил завтрак Барсу: достал из холодильника замороженное филе трески, нарезал мелкими кусочками, потом прогрел эти белые хрустящие кубики в струе горячей воды из крана и выложил на голубую пластмассовую тарелку. Барс уже ждал, сидя на обычном месте, у холодильника. Понюхав треску, он, как всегда, поднял голову ко мне, я протянул руку, и кот благодарно ткнулся в нее усатой мордой и лбом. Словом, все шло, как обычно, и я радовался, что пока можно ни о чем не думать, а вот вечером придет Володя, и уж тогда… Что «тогда», я понятия не имел, но одному мне с Барсом было все-таки жутковато, и я ждал помощи. А на Володю, дело известное, положиться можно.

Тут Барс подошел и потерся о мою ногу, а потом негромко мяукнул и направился к холодильнику, оглядываясь на меня. Я машинально глянул — ну так и есть, его тарелка пуста. Это все было тоже привычным, только аппетит сегодня у Барса что-то разыгрался.

— Что, мало? — спросил я рассеянно.

И тут же услышал ответ, четкий, с гнусавым мурлыкающим распевом:

— Мма-ло!

— Ах, чтоб тебе! — страдальчески морщась, прошептал я и послушно открыл холодильник.

Нет, никаких надежд на мирную жизнь питать явно не стоило. Барс стал говорящим котом, да еще каким! Далеко до него было говорящему коту, которого так здорово описал Валентин Катаев. Тот говорил только «мама» на русский и французский лад, да к тому же под нажимом и в психологическом, и в физическом смысле: хозяин ему как-то ловко растягивал рот и принуждал разнесчастного кота с отвращением играть роль на потеху пьяным гостям. Я бы лично ни за что не пошел на такие варварские фокусы ни с Барсом, ни с каким другим котом.

Ну и что же? Барс в награду за твою добродетель сам заговорил. Говорит и говорит, и все ему мало. Катаев уверяет, что тот говорящий кот скончался во время очередного сеанса, не сумев выговорить простого русского слова «неоколониализм». Это, конечно, шутка, но что, интересно, сможет выговаривать мой Барс этак через недельку, если он за несколько часов сделал такие потрясающие успехи и горит жаждой контакта? Я готов был уже поверить во все, что угодно. Может, он даже доклад о неоколониализме сумеет сделать?

Пока я мылся, брился и тому подобное, Барс прикончил дополнительную порцию рыбы, уселся, как всегда, за стол, на свое обычное место, рядом с моим, и ждал меня. Мы давно уже завтракали вот так, вдвоем, за столом, рассчитанным на шестерых, а если раздвинуть, то и на дюжину. Я принес на подносе кофе, яичницу, масло, сыр. Барс подмигнул мне. Я протянул палец. Барс привычно подставил свой плоский золотистый нос, я легонько проводил пальцем по его шелковистой и твердой поверхности, и кот жмурил глаза от удовольствия, и все было вроде по-прежнему.

Да нет, чего уж там, отлично я понимал, что мирное и незатейливое прошлое не вернется, что этот наш крохотный ласковый мирок разрушен изнутри таинственной силой и что тщетно я пытаюсь теперь отвести взгляд от грозного Духа Земли, которого сам же вызвал по неосторожности, как неопытный ученик чародея. Я механически жевал бутерброд с сыром, ел яичницу, глотал кофе и наспех просматривал газету, а сам все время ощущал настойчивый и требовательный взгляд Барса. И от этого противно сосало под ложечкой и было до того не по себе — ну прямо хоть плачь!

Я глянул на часы и охнул: опаздываю! Поспешно допил кофе и начал собирать со стола. «Это прямо-таки счастье, что мне уходить надо, я бы не выдержал тут!» — с облегчением подумал я. И тут же услышал тоскливое, протяжное мяуканье.

У меня сердце упало.

— Котенька, прости ты меня, большого двуногого дурака! — покаянно сказал я, хватая кота на руки. — Ну, помиримся, ладно?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги