Мы отстаивали Севастополь

— Рано, — возразил капитан.

Немцы накапливались против левого фланга батальона. Создавалась угроза обхода бригады. Бибиков переполз к пулеметчику станкового пулемета краснофлотцу Николаю Плеханову.

— Видишь просеку? — указывая рукой, спросил Бибиков.

— Вижу, товарищ капитан, и немцев вижу, давно смотрю, и руки чешутся, — возбужденно зашептал Плеханов. Ему всего 19 лет, но у него трехлетний комсомольский стаж и трехнедельный боевой опыт. Он крепко сжимал рукоятки пулемета и только ждал команды.

— Не спеши, сынок, — спокойно поучал его Бибиков. — Дай им подойти поближе. И за мной следи: махну рукой, тогда ударишь.

Вся рота подготовилась к отражению атаки. Командир второго взвода младший лейтенант Николай Филиппович Мищенко, сам отличный стрелок, поставил на самые ответственные участки своих снайперов, а их у него уже было по два в каждом отделении. Каждый матрос положил под рукой по четыре гранаты.

Как только немцы поднялись в атаку, капитан Бибиков дал знак открыть огонь. Злой длинной очередью стегнул пулемет, управляемый умелыми руками Плеханова. Спокойно, деловито заработали снайперы Мищенко. Один за другим как снопы валились фашистские солдаты. Но отдельные группы противника добежали совсем близко к нашим окопам.

Тогда краснофлотцы пустили в ход гранаты. Уцелевшие гитлеровцы отступили. На земле осталось несколько десятков убитых.

Повеселевший Бибиков слегка тронул за плечо главного старшину и улыбнулся:

— Вот как мы их! А ты понимаешь, перестали у меня глаза слезиться. С чего бы это, а?

Пора было и обедать. Кухни прибыли на «исходную позицию», и старшины рот наливали ведерные термосы горячим борщом. На каждый взвод по термосу и по восемь [85] буханок хлеба. От взводов за провизией приходило по три человека. В четвертом батальоне пообедать успела только двенадцатая рота, в остальных лишь начали разливать борщ по котелкам, как возобновился бой. Пришлось оставить обед и браться за винтовки.

Минометы противника били по «пулеметной горке», и снова она окуталась густым дымом и коричневой пылью, поднятой взрывами.

Трудно было представить, что там происходит. Связь с десятой ротой прекратилась. Командир отделения связи старшина 2-й статьи Даниил Кучер выбежал с командного пункта четвертого батальона, взялся рукой за провод и побежал в сторону высоты. Он решил найти повреждение и устранить его.

Комбат Гегешидзе сердился:

— Не понимает, что ли, Щербаков, что надо докладывать об обстановке?

Но кто мог доложить обстановку и есть ли кому докладывать? Гегешидзе сам решил проверить передний край. Он выскочил из окопа и скрылся в кустах. Между тем связь уже восстановлена, старшина Кучер справился со своим делом. Мне доложили по телефону, что Гегешидзе благополучно добрался до десятой роты и сам руководит боем.

Немцы в который раз предпринимают попытку прорвать наш фронт. На всякий случай приказываю Кольницкому выделить в бригадный резерв по одному взводу от артиллерийского и минометного дивизионов. Все мои силы — третий и четвертый батальоны уже включены в бой.

У генерала Коломийца тоже нет резервов. Из штаба флота сообщают, что пополнение подойдет не раньше завтрашнего утра. Надо во что бы то ни стало выстоять до этого времени.

Через десять минут после начала боя Гегешидзе докладывает мне, что десятая рота отошла. Он приводит роту в порядок и окапывается на западных скатах высоты. Двенадцатая рота подтягивается, чтобы заполнить образовавшуюся брешь между десятой и одиннадцатой ротами.

Минометный и артиллерийский огонь затихает. Я отправляю офицеров в третий, четвертый и в шестнадцатый (приданный бригаде) батальоны, чтобы уточнить передний [86] край, организовать стрелково-пулеметный огонь и не допустить дальнейшего продвижения противника.

Наступают сумерки. Задвигались в тылу повозки, кухни, автомашины.

Начальник штаба майор Полонский разработал план действий на ночь: ротам вырыть окопы в полпрофиля и замаскировать их. Толщину перекрытия командных пунктов усилить на один метр. Артиллерийским и минометным дивизионам усовершенствовать позиции. Организовать разведку на Черкез-Кермен. В тылу, в казармах зенитного училища, капитану Просяку получить пополнение, сформировать батальон и к 7 часам утра привести его на Мекензиевы горы. Подготовить наступление на Черкез-Кермен.

План этот я утвердил. К вечеру на КП прибыл мой помощник по МТО Будяков. Он рассказал, как в тылу все беспокоятся о положении на фронте и просятся на передовую. Вот с ним сейчас приехал начальник финансовой части капитан Плотницкий и просится в разведку.

— Вот и хорошо, — одобрил я. — Товарищ начальник штаба, назначьте Плотницкого в разведку на Черкез-Кермен. Он до войны часто ездил туда на мотоцикле, хорошо знаком с местностью, пусть добудет нам сведения о противнике.

— А не забоишься, Саша? — спросил начфина Кольницкий.