Мы против вас

Долгое супружество состоит из вещей настолько мелких, что когда мы теряем их, то даже не знаем, где искать. Из того, как жена словно бы нечаянно дотрагивается до тебя, когда ты моешь посуду, а она варит кофе, как ее мизинец ложится на твой палец, когда вы одновременно опускаете руки на стол. Того, как твои губы скользнут по ее волосам, когда она стоит у кухонного стола, а ты просто идешь мимо, и оба вы смотрите в разные стороны. Когда два человека любят друг друга так давно, что прикосновения перестают осознаваться и становятся инстинктом; когда, встречаясь между прихожей и кухней, тела сами находят друг друга. Когда, выходя из дома, она вкладывает руку в твою точно по ошибке. Микростолкновения тел, день за днем, постоянно. Такое не придумать никакому инженеру. И никто не знает, почему все это кончается; просто два человека начинают жить параллельно, а не вместе. Однажды утром у них не получается посмотреть друг другу в глаза, их пальцы ложатся на стол в нескольких сантиметрах друг от друга. Они ухитряются разминуться в прихожей. И больше не наталкиваются друг на друга.

Петер открыл входную дверь уже после полуночи. Мира знала – он надеется, что она спит, поэтому притворилась спящей. Бутылка на столе была пуста, рядом стоял всего один бокал. Петер не отнес жену в кровать – просто накрыл ее, лежавшую на диване, одеялом. Постоял несколько минут – может быть, ждал, что она перестанет притворяться спящей. Но когда она открыла глаза, Петер уже был в ванной. Он запер дверь и уставился в пол, а Мира так и лежала на диване, уставившись в потолок. Они больше не знали, что сказать друг другу. Все имеет свою точку невозврата, и, хотя «разделенная радость – радость вдвойне», мы упорствуем во мнении, что скорбь работает иначе. Может быть, это неправда. Двое тонущих со свинцовыми ядрами на ногах вряд ли спасут друг друга, если будут держаться за руки, – они просто утонут вдвое быстрее. Нести разбитое сердце другого под конец станет невыносимо.

Теперь они спали, не держась за кончики пальцев. Губы не касались волос, а дыхание – спины. И один-единственный вопрос медленно, ночь за ночью вползал им в головы и все основательнее там укоренялся: неужели это оно? Когда между людьми все кончено?

9

Вечером надо будет найти, с кем подраться

Все любители спорта знают: исход матча в равной степени зависит от того, что во время его произошло, и того, чего не случилось. Попадания в штангу, судейские ошибки, потери шайбы. Все разговоры о спорте в конечном итоге сводятся к тысяче «если» и десяткам тысяч «если бы не». У некоторых людей на этом залипает и сама жизнь. Год за годом человек скармливает все те же истории незнакомцам, присевшим за все более пустеющую барную стойку: о несчастной первой любви, о нечестном партнере по бизнесу. Несправедливое увольнение или неблагодарные дети, несчастный случай или развод. Одна-единственная причина того, что все пошло прахом.

У каждого, кто оказался на дне, есть что рассказать о той жизни, которая должна была им достаться на самом деле. То же и с городами. Прежде чем разобраться в судьбе величайших из них, надо услышать истории маленьких.

* * *

После праздника солнцестояния здание администрации опустело, местные политики ушли в отпуск или вернулись к обычным делам. Если хочешь понять, как управляется коммуна, начинать надо здесь. Местные политики заняты неполный день за несколько тысяч гонорара, что в пересчете на стандартную ставку превращает их работу практически в безвозмездную. Поэтому большинство муниципальных деятелей заняты где-то еще или имеют собственные предприятия, то есть клиентов, поставщиков, начальство и партнеров. При таком раскладе трудно говорить о независимости, но человек в принципе не остров, а в этих лесах и подавно.

Работать по восемнадцать часов в сутки целое лето во всей городской администрации продолжал всего один человек, и он никому ничего не был здесь должен. Человека этого звали Ричард Тео. Он сидел у себя в кабинете, одетый в черный костюм, и звонил, пока телефон не раскалялся. Некоторые его ненавидели, некоторые – боялись. Именно Тео было суждено изменить судьбу двух городов и одного хоккейного клуба.

* * *

Когда дождь зарядит на несколько дней, Бьорнстад меняется. Такого рода осадки городу не так привычны, как снег. Люди сидят по домам, молчаливее и раздражительнее, чем обычно.

Джип пробирался через лес по раскисшей грязи. Неизвестное лицо затормозило перед маленькой автомастерской, соседствовавшей с облезлым жилым домом. На лужайке стояло в ожидании ремонта несколько машин. На одну из них трудно было не обратить внимания: в капоте у нее засел топор.

Парень лет восемнадцати с кулаками размером с молочного поросенка вспрыгнул на кузов и вытащил топор из жести. Его плечи вздулись так, будто шея провалилась куда-то в кишечник.

Суровый мужчина лет сорока, чье сходство с парнем полностью отметало сомнения в его отцовстве, подошел к джипу и постучал в окно.

– Покрышки? – рыкнул он.

Неизвестное лицо опустило стекло и недоуменно переспросило: