Мы – русские! Суворов

Правда, я не много общался с женщинами. Но, забавляясь в их обществе, я соблюдал всегда почтение. Мне недоставало времени заниматься с ними, и я страшился их. Женщины управляют здешней страной, как и везде. Но я не чувствовал в себе достаточной твердости защищаться от их прелестей.

Титулы мне не для меня, но для публики потребны.

Почитая и любя нелицемерно Бога, а в нем и братий моих, человеков, никогда не соблазняясь приманчивым пением сирен роскошной и беспечной жизни, обращался я всегда с драгоценнейшим не земле сокровищем – временем – бережливо и деятельно, в обширном поле и в тихом уединении, которое я везде себе доставлял. Намерения, с великим трудом обдуманные и еще с большим исполненные, с настойчивостью и часто с крайнею скоростью и неупущением непостоянного времени. Все сие, образованное по свойственной мне форме, часто доставляло мне победу над своенравной Фортуной. Вот что я могу сказать про себя, оставляя современникам моим и потомству думать и говорить обо мне что они думают и говорить желают.

Я живу в непрестанной мечте.

Природа не одарила меня беспечностью, перемениться поздно, буду всегда тот же.

Пришел в Беллинцон[31]… нет лошаков, нет лошадей, а есть Ту-гут, и горы, и пропасти… но я не живописец: пошел и прошел.

Семьдесят лет гонялся я за славой. Стою у гроба и узнаю мечту ее: покой души у Престола Всемогущего.

При дворе язык с намеками, догадками, недомолвками, двусмыслием. Я – грубый солдат – вовсе не отгадчик.

Увы мне с любовью моей к Отечеству – интриги препятствуют мне ее выказать.

Честь моя мне всего дороже. Покровитель ей Бог.

Чувствую ныне и прежние мои раны, но доколе жив – служить, хотя иногда и отдыхать. Таков долг христианина! Чистый рассудок без узлов. Мой стиль не фигуральный, но натуральный – при твердости моего духа!

Штыки, холодное оружие, атаки, удар – вот мои рекогносцировки.

Я не могу оставить 50-летнюю привычку к беспокойной жизни и моих солдатских приобретенных талантов.

Я бы законно желал быть иногда на публике в иностранном мундире: Великому Императору это слава, что его подданный их достойно заслужил.

Я был счастлив, потому что повелевал счастьем.

Я как раб умираю за Отечество и как космополит[32] – за свет. Жду увольнения от балтийских мирских сует.

Я не любитель Демосфеновой болтовни, не люблю ни академиков, кои только вносят путаницу в здравые суждения, ни сената Ганнибалова. Я не люблю соперничества, демонстраций, контрмаршей. Вместо этих ребячеств – глазомер, быстрота, натиск – вот мои руководители.

Я солдат, не знаю ни племени, ни рода. Поле – один мой элемент.

В.И. Суриков. Голова Суворова. 1898 г.

Материалы, принадлежащие к истории моих военных действий, столь тесно сплетены с историей моей жизни, что оригинальный человек и оригинальный воин должны быть между собой нераздельны, чтобы изображение того или другого сохраняло существенный свой вид.

Я люблю правду без украшениев.

Главное правило Суворова: торопиться делать добро.

Стихи о Суворове

Стихи для начертания на гробнице Суворова

Остановись, прохожий!Здесь человек лежит на смертных не похожий:На крылосе в глуши с дьячком он басом пелИ славою, как Петр иль Александр, гремел.Ушатом на себя холодную лил водуИ пламень храбрости вливал в сердца народу.Не в латах, на конях, как греческий герой,Не со щитом златым, украшенным всех паче,С нагайкою в руках и на козацкой кляче

В едино лето взял полдюжины он Трои.Не в броню облечен, не на холму высоком —Он брань кровавую спокойным мерил окомВ рубахе, в шишаке, пред войсками верхом,Как молния сверкал и поражал как гром.С полками там ходил, где чуть летают птицы.Жил в хижинах простых, и покорял столицы.Вставал по петухам, сражался на штыках;Чужой народ его носил на головах.Одною пищею с солдатами питался.Цари к нему в родство, не он к ним причитался.Был двух империй вождь; Европу удивлял;Сажал царей на трон, и на соломе спал.Шишков А. С.

«Вся жизнь твоя – разверста книга…»