Мы с истекшим сроком годности

– Красивые цветы, – слышу я знакомый женский голос за спиной, – жаль, что их срок истек. – Я оборачиваюсь и вижу Эстер.

Она стала еще краше выглядеть, словно только что пожаловала с красной ковровой дорожки.

– Что вы здесь делаете?

– Пришла проведать Эдриана, узнать, как он пережил долгий перелет из Канзаса.

Мое настроение сразу ухудшается. Я чувствую, что разговор будет не из приятных.

– Вы знали о его конференции?

Эстер самодовольно смеется, а затем говорит:

– Я была с ним на той конференции.

И тут моя челюсть отвисает, словно атрофированная. Я смотрю на Эстер, старясь подавить наплыв ярости и искренней неприязни.

– Как и все остальные врачи, – добавляет она с мерзкой ухмылкой. – Джина, я так давно хотела с тобой поговорить, вот так, с глазу на глаз, как женщина с женщиной.

– Увы, я не испытывала такого желания, – нервно сглатываю я.

– А мне ты казалась более покладистой. Первое впечатление обманчиво.

Я приказываю себе взять себя в руки, держаться уверенно, твердо, словно ее слова никак не могут меня задеть.

– Хорошо… о чем вы хотите со мной поговорить? Только прошу, побыстрее, а то я работаю.

– Во-первых, давай перейдем на ты, к чему весь этот пафос? А во-вторых, наш разговор не займет много времени.

Эстер подходит ближе, я вижу, как лучи солнца играючи поблескивают на ее золотистых локонах.

– Признаться, я была слегка удивлена, когда узнала, что вы с Эдрианом вместе. Хотя я могу понять его выбор: ты красивая, умная, и, несмотря на инвалидное кресло, в тебе столько энтузиазма, что даже завидно. – Эстер снова хихикнула, что вызвало во мне еще один всплеск ярости. – Эдриан был таким счастливым, оживленным на конференции, но однажды я взглянула в его глаза, и мне стало жутко от того, что я в них увидела. Это была огромная печаль от осознания того, что ему снова придется возвратиться сюда, к тебе.

Каждое ее слово мне отвратительно и болезненно слышать, но я ничего не могу поделать. Я просто обязана держаться достойно, хотя так трудно сдерживать внутри себя импульсивные позывы надрать этой белобрысой курице задницу!

– Пойми, Джина, я не преследую мысль вас поссорить, просто… мне обидно за него. Он хотел забыть меня с помощью тебя, но слишком поздно понял, куда ввязался, какую ответственность он берет на себя. Ты думаешь, что Эдриан любит тебя? Нет. То, что он испытывает к тебе, это не любовь, это – жалость. Он добрый, порядочный человек, он никогда тебя не бросит, потому что боится причинить тебе боль, но ты… ты же его любишь? Неужели ты готова жить с мыслью, что он мучается? Неужели ты хочешь, чтобы этот красивый, статный мужчина провел всю жизнь в роли сиделки? Это же несправедливо по отношению к нему!

Эстер смотрит мне в глаза, а я уже трясусь от невыносимой обиды.

– Поэтому если твоя любовь подлинна – отпусти его. Не ломай ему жизнь, он достоин большего.

Я кусаю губы, чтобы не разреветься у Эстер на глазах. Я себя сейчас чувствую такой жалкой и никчемной, испытываю к себе такое гигантское отвращение…

– Это все? – спрашиваю я.

– Напоследок скажу тебе, что некоторые люди как ветряная оспа. Ими нужно просто вовремя переболеть, чтобы в дальнейшем избежать тяжелых последствий.

Эстер язвительно улыбается, а затем разворачивается и уходит прочь. А я чувствую, как рассыпаюсь на кусочки, ведь как бы больно и тяжело мне ни было, я понимаю, что Эстер абсолютно права. Я мучаю Эдриана, тем более сейчас, когда узнала результаты обследования – я обречена. Эдриан не заслужил такой жизни. Я с горечью признаю, что Эстер права и насчет того, что Эдриан не любит меня. Он, еще будучи со мной в поездке, говорил, что хочет заботиться обо мне, помогать мне, когда будет совсем тяжело. Но разве это жизнь? Все свои силы отдавать человеку, которого не любишь, но не можешь бросить из-за жалости?

Я должна помочь ему. Должна, потому что люблю его и хочу, чтобы он был счастлив. Я хочу, чтобы рядом с ним была такая же здоровая, энергичная женщина, а не чахнущий паралитик в лице меня, который через несколько лет может стать слабоумным. Я не хочу обрекать его на вечные страдания, потому что он действительно заслуживает лучшего.

Я люблю его. Господи, как же я люблю его, и как же мне трудно принять мысль, что мы с ним никогда не будем вместе. Я обязана расстаться с ним. Но это будет невозможным, если я останусь жить здесь, в этом центре. Поэтому… Боже, даже думать об этом тяжело… поэтому – я должна расстаться с этим местом. Навсегда.

Я с пульсирующей болью и невероятным волнением прихожу к Роуз и сообщаю, что хочу, чтобы меня перевели в другой центр реабилитации, который находится в Миннеаполисе. Я не скрываю от Роуз ни единой своей мысли, говорю все как есть, что мне здесь невыносимо тяжело находиться, тут все напоминает о Карли и Эдриане. Это место причиняет мне много страданий.

К моему огромному удивлению, Роуз даже не стала возражать.

– Я прекрасно понимаю тебя, Вирджиния. Я свяжусь с центром Миннеаполиса сегодня же.

– Спасибо вам, Роуз.

Роуз встает изо стола, подходит ко мне и обнимает.