Мы с Варварой ходим парой…

Дарелл не доедает чуток, убегает проверять — все ли спокойно на вверенной территории. Тогда Варвара подходит, доедает из его миски, потом лениво — из своей, тоже не доедает. Прибегает Дарелл — доедает из Варвариной. Это что за общество чистых тарелок? Мне корма не жалко, интересно просто — что происходит.

Вот еще. Дина — хозяйка Дарелла — сообщение прислала. Беспокоится, спрашивает, приветы шлет. Дарелловская сестрица, шарпеиха Саша, на постое от тоски сгрызла косяк, от чего вся семья в ужасе — подобного никогда не случалось, Саша всегда была образцовой милой собакой. А у нас, ответила я, все просто отлично. Косяки целехонькие стоят, и это радует!

Меж тем у постояльца на лбу, но уже с другой стороны, обнаружены свежие царапины. Когда я утром мазала старые болячки, не было там никаких царапин! Композиция: баран и новые ворота. В роли барана — я. Откуда? Как? Варвара к нему близко не подходила, сегодня мы, как сиамские тройняшки вместе весь день существуем. Что за елы-палы?

Неглубокие царапины, заживут через пару дней. Правда, ходили гулять «в поля», на большой цветущий пустырь. Не иначе репейник какой оцарапал? На пустыре-то я отпустила мальчика в свободный полет… Сначала были тест-драйвы: отпустила, он отошел на пару метров, подзываю — подбегает — радуюсь, хвалю. Отбежал на пять метров — подзываю — подбегает — хвалю. Потом пошел по кустам. Я поверх кустов смотрела на его хвост-маячком… Далеко не убегал, сам возвращался, докладывал, что все ОК.

Так впервые за неделю я перестала бегать привязанная к собаке. Погуляли прекрасно: побегали, посидели, повалялись в траве, прошлись опять же. Один эпизод расскажу. Дарелл стоял, нюхал цветок. Я решила спрятаться, тихой сапой с дорожки сошла и присела в высокой траве. Слышу — за мной лес валится. Варишна идет, как ледокол, к тому месту, где я спряталась. Увидев, как Варвара бороздит траву, Дарелл заинтересовался и побежал в нашу сторону. Я кричу (хоть и с опозданием, но игриво):

— Дарелл! Дарелл! Ко мне!

Варюша встала напротив меня, вылупилась:

— Мать, чего орешь, тут мы все.

Я ей шепотом: «Ложись! Прячься!» Варишна стоит, оглядывается: «А от кого?»

— Да ложись ты! Сейчас Дарелл прискачет. Мы в прятки играем!

Тут он и прискакал как раз. «Привет! Это я! А что вы тут делаете?»

— А, от него, — зевнув сказала Варвара и легла. Спряталась.

Как у нас дела? Да хорошо у нас дела! Днем так угуляла собак, что вечером почувствовала себя медсестрой, которая будит больного, чтобы тот принял снотворное. Собаки дрыхли и похрапывали в четыре сопелки, никуда меня не звали, ни на что не намекали, а лежали по разным углам и видели свои собачьи сны, подлаивая на происходящие во сне бои и знакомства…

Ближе к одиннадцати вечера я собралась на прогулку. Побряцала ключами, пошуршала курткой. Две сонные заспанные морды притащились в коридор: «Уходишь?» — зевая, спросила Варвара.

— Ага, пойду пописаю. Никто не хочет со мной? Могу проводить до туалета.

— Ну, можно, — зевая, согласился Дарелл.

— Беда с вами, — проворчала Варвара, нехотя всовывая лобастую башку в ошейник, — шляетесь по ночам, порядочные собаки все спят давно. Схожу, что с вами делать.

Так я в первый раз поняла, как это — расталкивать собак и тащить бедняг на прогулку. Не то чтобы мне дома не сиделось, или пара-тройка часов без свидания с кустами породили бы во мне беспокойство — нет. Просто чтобы завтра с утра собаки дали (говорим «они», подразумеваем — Ленин) поспать до будильника, а будильник прозвонит в 9. Впрочем, они не будят, нет. Но и не спят. Ждут, пока проснусь, но потом уж спуска не дают. Это я опять про Ленина, конечно.

Зато! У нас есть, чем похвастаться. Дарелл перестал пастись на кухне, когда я ем. И даже пытаться там пастись. И даже не делает вид, что он — инспектор общепита и следить за качеством принимаемой пищи просто обязан, причем не корысти ради, а токмо волею пославшей его инспекции. Зайдет, улыбнется своей китайской улыбкой: «Что делаешь, Галя-сан, пищу внутрь принимаешь? А можно я тут полежу?» И прилаживается прилечь. Да не тут-то было. «Нет, — говорю, — дружок. Собакам на кухне не место». Вздохнет и выходит! Выходит! Сам! Не дожидаясь пока тихонько под попу подтолкну к выходу. Идет в коридор, где тусуется Варвара.

Она знает: смотреть в рот нельзя, но страдать-то за углом можно! Или не страдать, но лежать в пределах звуковой досягаемости, мало ли, вдруг хозяйкино ледяное сердце дрогнет, и она позовет, угостит верную собачку хоть коркой черного хлеба.

Дарелл усвоил и еще одно: «Если дверь на кухню закрыта, значит, это кому-нибудь нужно». Уже не дышит жарко с той стороны в стекло, не скребет лапами, а спокойно идет в комнату и занимается своими делами. Дела у него, к сожалению, в последние дни меня огорчающие. Накануне к вечеру обнаружила на шарпейском лбу свежие царапины.

Допрашивать Варвару не стала, потому что оба весь день были на моих глазах, и Варя знала про его царапины еще меньше, чем я. О чем она, собственно, мне и заявила.