Мы умрем в один день

Других повреждений на трупе не обнаружено. Следов борьбы, взлома двери, а также присутствия в момент смерти в квартире посторонних лиц не установлено. Никто из опрошенных соседей (прилагаются 18 объяснений) не видел, чтобы в квартиру номер 23 кто-нибудь вечером 14 ноября заходил или выходил. Городской прокуратурой в возбуждении уголовного дела отказано.

После развода с женой, с ноября прошлого года, Ольхов проживал в однокомнатной квартире вместе с матерью, которая умерла четыре месяца назад. Его неоднократно видели в нетрезвом состоянии. В квартире на кухонном столе обнаружена половина бутылки коньяка. Следов алкоголя в организме Ольхова вскрытием не установлено.

Мыслей о самоубийстве Ольхов вслух не высказывал, но в то же время в его поведении отмечались элементы депрессии. Опрошенные сотрудники: Кузин, Голубев, Черных, Яковчук и др., — а также его знакомые слышали от него такие фразы: «Устал, все надоело, все опротивело, уехать бы куда-нибудь и не видеть ничего».

Таков текст заключения. Под ним подписи Лисянского и Сергеева. Потом эту бумагу направят в область. Если в материалах не будет неясностей, их спишут в дело. А на очередной коллегии отметят, что в коллективе горотдела не на должной высоте политико-воспитательная работа. Сотрудники злоупотребляют спиртными напитками, оставляют: семьи — чего уж тут удивляться последствиям!

Раньше по каждому происшествию приезжала целая комиссия из области. Теперь доверяют и местным работникам,

Сергеев помнил Ольхова нескладным, сутулым, в сером костюме и широкополой шляпе. Он ходил, слегка приволакивая ногу, поврежденную еще в детстве. из-за этого Саню не хотели брать в милицию, и он попросил кого-то из друзей пройти хирурга вместо него. А может, по-другому был о. Саня Ольхов умел быть настырным. Сергеев знал это лучше других. Хотя мношх вводили в заблуждение его очки и сутулые плечи. Наверное, он был невезучим. Из вечных капитанов, которые учат лейтенантов, а потом те уверенно обгоняют своих учителей, становятся сами капитанами, а потом майорами. А Ольхов по-прежнему надевал в праздничные дни мундир с четырьмя маленькими звездочками.

Одно из первых дел, с которого началась известность Ольхова, была раскрытие убийства водителя такси, совершенное неким Пономаревым. В город он приехал по оргнабору, заметая старые дела.

Это было глухое убийство, без свидетелей, улик, а о мотивах оставалось только догадываться. За городом в лесопосадке нашли брошенную автомашину-такси и в нескольких шагах от нее тело водителя, убитого зарядом картечи в спину. В горком партии пришла делегация таксистов. Заявили, что пока не найдут убийц, таксопарк на линию не выйдет.

Сколько лет назад это было? Десять? Или одиннадцать. Сергеев тогда только начинал работать в уголовном розыске. Ольхов задерживал Пономарева с кем-то из старых оперативников, и Помидор порезал ему стилетом пальцы. Сделанный из напильника, хорошо заточенный, с набалдашником на рукоятке в форме тигриной головы. Он метил в бок, но Саня схватил его за руки. У Ольхова имелся разряд по самбо, но было уже не до приемов — слишком быстро все получилось. Сталет несколько лет хранился в музее горотдела на стенде вместе с фотографиями. Потом по указанию очередного министра музеи стали убирать («ненужная парадность — наследие застоя»), и стенд исчез.

Дело тогда зависло. Опергруппа, созданная по его раскрытию, несколько недель энергично отрабатывала версии, переполошив бывших уголовников. С маху раскрыть убийство не удалось. Группа топталась на месте и начала понемногу распадаться — хватало и других дел, которые ежедневно поставлял большой город. Ольхов числился в группе с самого начала. Не выдержав дерготни, противоречивых команд начальства и всевозможных представителей из областного управления, он попросил дать ему одного человека в помощь и возможность спокойно работать. Вряд ли кто-нибудь обратил внимание на самонадеянное заявление не слишком опытного старшего лейтенанта, но Бондарев, умевший в то время совершать рискованные поступки, согласился. Свернул группу и предоставил ему свободу действий.

У Ольхова была своя система.

— Слава, мне никто не мешал, а это очень много значит!

Сергеев считал, что главное в его системе было хорошее знание людей и умение с ними говорить.

Потом Ольхов рассказывал: