Мыс мертвой надежды

Итак, середина дня. Солнце даже в самой высокой точке все равно тяготеет к северу. Сейчас оно бьет мне почти в глаза, а я лежу ногами к корме. Значит, мы идем практически на юг.

Я недавно читал о катерах на подводных крыльях, скорость которых вроде бы может доходить аж до восьмидесяти узлов. Это, конечно, маловероятно, но пусть будет так. Допустим, я находился без сознания примерно четыре часа. За это время судно могло пролететь чуть больше трехсот морских миль. Но тогда катер уже уперся бы в турецкие берега, а он несется на юг. До Стамбула миль пятьсот.

Если я мыслю правильно, то получается, что катер сейчас идет чуть ли не через пролив Босфор. Нет, вот это вряд ли! Его ширина не превышает трех тысяч семисот метров, а во многих местах он гораздо уже. Там с такой скоростью суда не ходят, иначе и до столкновения недалеко. Мало ли аварий было на Босфоре!

Значит, с учетом южного направления и предположительного времени в пути, мы уже в Мраморном море. Значит, вокруг только турецкие берега. Но катер идет на юг. Выходит, что скоро высадка на берегу, либо мы движемся к Дарданеллам. Но это уже путь на юго-запад!»

Андрей понял, что у него голова совершенно не работает. Слишком много допусков, и ничего не сходится. Но объяснение всех проблем оказалось очень простым и пришло очень вовремя.

– Эй, Марти! – прокричал по-английски властный голос. – Проверь, как там русский. Уже больше суток он валяется без сознания. Не подох? Шеф голову мне снимет, если не довезем.

Мысли в голове Истомина заметались, как кружатся по комнате жирные мухи, случайно залетевшие с улицы.

«Больше суток? То-то я спины не чувствую. Затекла от долгого лежания на чем-то жестком. Черт, а на чем именно?»

Андрей окончательно пришел в себя, получив такую вот информацию.

«За сутки мы запросто могли уже добраться до Средиземного моря. Это почти тысяча километров. Мощные моторы расходуют где-то литров тридцать топлива на сто километров. Всего это получается триста. А такой катер может иметь баки литров на пятьсот – восемьсот. Смотря для каких целей он приспособлен. А то ведь ему больше ничего и не нужно, кроме моторов и топливных баков. Они держат меня на палубе, а не в каком-то внутреннем помещении».

Рядом кто-то остановился, Андрей увидел волосатые ноги в коричневых сандалиях. Ящик приподнялся и упал на бок. Истомин непроизвольно зажмурился и закрыл рукой глаза.

– Живой! – заорал тоже по-английски человек, стоявший над ним. – Шевелится. Может, покормить его? Или напоить? Наверняка у него во рту теперь так же сухо, как в Ливийской пустыне.

Истомин открыл глаза и увидел бескрайнее море с двумя или тремя темными пятнами на горизонте. Материковый берег или острова. Но больше всего Андрея интересовал сам катер. Судно показалось ему массивным, хотя его длина не превышала двадцати метров. Видимо, впечатление утяжеляла широкая средняя часть, где располагалась рулевая рубка. Здесь от борта до борта было метров шесть. Вполне приличная посудина для дальних переходов. Устойчивая, наверное, с повышенной плавучестью.

Небольшая рубка посередине судна увенчивалась открытой площадкой с дублирующим рулем. Еще один пульт управления наверняка находился в закрытом помещении, расположенном чуть ниже.

Вообще-то, судно показалось Андрею сильно захламленным. Может, это впечатление было создано специально, чтобы прятать на палубе пленника. Тогда напрашивался вывод, что в нижних помещениях находился некий секретный груз, видеть который Истомину не следовало.

Андрей поймал пластиковую бутылку с водой, брошенную ему в руки, и вынужден был пока прекратить осмотр. Он пил маленькими глотками, стараясь не только залить побольше воды в желудок, но и использовать ее для смачивания слизистой оболочки рта. Сильного обезвоживания организма он не чувствовал, а вот от длительного лежания у него во рту и в самом деле было как в этой самой Ливийской пустыне.

Андрей старался выглядеть так, как будто и в самом деле чувствовал себя очень плохо. Кажется, этого от него ожидают, значит, так и будет. Надо ослабить бдительность похитителей, показать, что ты не опасен, приучить их к этой мысли. Тянуть время, определить положение судна и понять, куда и для чего его везут.

Хотя последнее казалось Истомину очевидным. Ведь он был испытателем новейшего секретного подводного комплекса, созданного российскими учеными. «Посейдон» тоже захвачен.

На корме сидел плечистый молодой мужчина с недельной щетиной на лице. Кожа у него была загорелой до черноты, но выглядел он все же как европеец. Сильное лицо, широкая грудь под распахнутой легкой рубашкой. Значит, долгое время проводит на солнце в южных широтах. На коленях автомат, точнее сказать, штурмовая винтовка, созданная на базе М4.

Андрей сумел, не привлекая внимания к своему взгляду, понять, что это SCAR-L, созданная для американского спецназа. Значит, это не морская пехота, не штурмовые подразделения, а оперативники. Диверсанты. Плохо дело!