Мыши

Толстяк двинулся за ней, и я нехотя поплелась следом. Хотя я была всего в нескольких шагах от него, я не могла не заметить, что он хромает и его тело клонится в сторону всякий раз, когда он переносит вес на левую ногу. Одна из его кроссовок при каждом шаге издавала какой-то «пукающий» звук, похожий на гудок клоунского автомобиля.

Когда мы все оказались на кухне, мама повернулась лицом к шантажисту.

– Так я полагаю, это ваших рук дело? – сказала она, показывая записку, как директриса, распекающая нерадивого ученика.

– Конечно! – радостно подхватил он. Подойдя к стулу, на котором только что сидела мама, он спросил: – Не возражаете?

– Еще как возражаю! – рявкнула она, но он и ухом не повел.

Устроившись на стуле, он огляделся по сторонам с самодовольной улыбкой и вульгарным движением пальца поправил очки на носу.

У него было моложавое лицо, что свойственно многим тучным людям: их круглые щеки и двойные подбородки словно неподвластны времени. Сидя на стуле, который на фоне его габаритов, казалось, уменьшился до детсадовских пропорций, он напоминал монстра-переростка, лысого уголовника Билли Бантера, которому уже тесно за школьной партой. Его лицо, с пухлыми женскими губами и вздернутым носом, вполне могло сойти за лицо жертвы, мыши, если бы только к этим мягким чертам не прилагались укороченные татуированные руки. Они были совсем из другой оперы и могли бы рассказать о долгих изнурительных тренировках в спортзале, где их накачивали в смертельное оружие, о сломанных челюстях и перебитых носах. Сейчас он сложил их на животе и спокойно оглядывал маму с головы до ног.

– Ну, и что дальше, любовь моя? – сказал он. – Ты собираешься платить мне двадцать кусков или мне идти к копам?

– Я заплачу, – не колеблясь, ответила мама.

– Вот и хорошо, – просиял он. – Очень разумно. Сколько тебе нужно времени, чтобы достать деньги?

– Не знаю, – сказала она, покусывая нижнюю губу. – Я должна оформить закладную, но это не займет много времени, от силы недели две-три.

– Я могу подождать, – великодушно согласился он. – А сколько ты мне можешь дать сегодня? Прямо сейчас?

– У меня в банке тысячи полторы фунтов, – немного подумав, ответила она.

– Сможешь отдать мне их сегодня?

– Да, смогу. Если мы поедем в мой банк, в городе, я сниму в банкома… – Она запнулась и охнула: – Нет, я совсем забыла, у меня же суточный лимит по обоим счетам. Я могу снять только по три сотни с каждого.

– Для начала годится… вполне. – Он хлопнул себя по ляжкам и тепло улыбнулся мне, словно все происходящее было в порядке вещей и никому бы в голову не пришло думать иначе. – Тогда чего мы ждем?

Я поразилась его благодушию и беззаботному настроению. Он как будто и не догадывался о том, что совершает преступление. Его вовсе не мучило сознание собственной вины или совесть; со стороны могло показаться, будто он пришел забрать долг, получить от мамы деньги, которые принадлежали ему по праву.

Мама нервно прошлась по кухне и снова вернулась к столу, обеими руками вцепившись в спинку свободного стула, как птица, севшая на ветку (но что за птица – то ли певчая, попавшаяся в сети охотника, то ли стервятник, высматривающий жертву-добычу?).

– Я не собираюсь вот так запросто отдавать вам деньги! – взорвалась она.

– Не думаю, что у тебя есть выбор, любовь моя, – ответил шантажист. Младенческое лицо посуровело, а руки-убийцы угрожающе легли на кухонный стол. – Я знаю, что ты убила его. Я знаю, что ты убила Пола Ханнигана.

Это имя ни о чем не говорило маме. Зато о многом говорило мне. Прозвучавшее вслух, оно заставило меня вздрогнуть как от удара, и, хотя я стояла в другом конце кухни, подальше от них, я инстинктивно забилась еще глубже в угол.

– Прежде чем я дам вам хотя бы какие-то деньги, – храбро продолжала мама, – мне необходимо кое-что выяснить.

Толстяк издал какие-то мерзкие гортанные звуки, словно отхаркивая слизь. С удивительным проворством он достал носовой платок, выплюнул в него что-то зеленое и, скомкав платок, сунул его обратно в карман. Он раздраженно поправил очки и вопросительно взглянул на маму.

– Что именно? – произнес он. – Что выяснять? Думаю, не в вашем положении ставить условия.

– Мне необходимо знать, как вы догадались.

Он приторно захихикал.

– Это было нетрудно, – сказал он. – Я знаю, что произошло, любовь моя, потому что я был с Полом Ханниганом в ту ночь, когда он пришел вас грабить. Я был вместе с ним! Я был здесь!

39

Хотя мама изо всех сил старалась держать себя в руках, шок отразился на ее лице: глубокая борозда, подобная трещине в стене, пересекла лоб, челюсть слегка отвисла. До сих пор мы были уверены в том, что грабитель был один. Нам даже в голову не пришло, что у него мог быть сообщник. Но именно это утверждал толстый клоун, который сидел у нас на кухне.

– Я хочу знать все, – сказала мама, на удивление быстро придя в себя. – Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что произошло в ту ночь.

– Ты хочешь знать все, – эхом отозвался толстяк.

– Да.