Мышка Йоле. Книга вторая

Ещё не покидало ощущение, уже ставшее навязчивой идеей, что что-то очень важное Ланской и Вельден, да и она сама пропустили. Почему её не убили сразу, как только поняли, что информацию не получат? Куда делась женщина-медик? Несмотря на заверения Кирилла, Йоле была уверена в её существовании и немалой роли во всём произошедшем. Зачем нужно было растягивать пытки с допросами на двадцать с лишним дней? Какой в этом был смысл? Садистское удовольствие? Для людей, поставивших своей целью уничтожение врагов Аллаха – маловероятно, и чем дольше она была в подвале, тем больше возрастал риск обнаружения и уничтожения их группы. Очень законспирированная группа, на выявление которой отец, наверное, годы потратил, если решил своей смертью указать на них, не имея другого способа, не могла просто так развлекаться. Да и новую партию взрывчатки с газом для такой организации достать не проблема, в супермаркете не купишь, а вот доставку через специальные сайты Dark Neta – легче лёгкого и оплату провести по системе «Хавала». Конечно, она взбаламутила обстановку, прошли чистки и задержания, произошло усиление охраны режимных объектов, но это было уже потом. Вообще муть какая-то! Несуразицы на каждом вдохе! А события в усадьбе? Всё не так! Слишком много вопросов и мало убедительных ответов, вернее, их вообще нет. А может, действительно во всём этом ещё вдобавок замешан и шкурный интерес к Вельдену и его состоянию? Чем больше Йоле задумывалась над этим, тем тревожнее становилось на душе, и снова там поселилась звериная тоска, выворачивающая наизнанку. Позвонить Ланскому? И что сказать? А он ответит, чтобы выбросила это из головы. Эрик тоже посоветует не заморачиваться, однозначно. Но как?! Всё одно к одному! И окружающая обстановка никак не способствовала успокоению. Мышка никак не могла отыскать в чужой стране, в огромном замке себе спокойную и безопасную норку.

В столовой совершенно пропадал аппетит при виде посуды с фамильными гербами и старинными серебряными приборами, к которым из-за их ценности и прикоснуться-то страшно. Йоле с детства бабушка приучила правильно пользоваться столовыми приборами и знать их назначение, местоположение на столе. Конечно, практику со щипчиками для Эскарго она не часто имела, но это не сложнее, чем работать с зажимами и пинцетами в операционной. Салатные, рыбные вилки – это чепуха, ножи для разных блюд – тоже не проблема. Белое сухое вино к рыбным блюдам и дичи, аперитив – перед обедом, а не во время, вода в мисочке – для рук, а не для кошки, салфетка большая на колени, а не за воротник. Это всё даже полный профан знает. Плохо другое: огромная столовая, постоянно кто-то из Эрнстовых друзей или деловых людей за столом, строй прислуги за спиной и придирчивые изучающие взгляды. Какой уж тут аппетит может быть? Да ещё и одеваться на обед нужно, как перед визитом в королевский театр, контролировать свой каждый жест и мимику, как на допросе в НКВД. Нет, для такого нужно родиться аристократом или желать стать им.

Но сам замок был тёплым, светлым, оснащённым всевозможной новейшей техникой, начиная от кухонных машин и заканчивая системой «умный дом», как и усадьба в России. Однако Йоле не покидало ощущение, что в нём умерло немало людей, замок строить начали в четырнадцатом веке. Ведь всем известно, что невозможно построить состояние без крови, интриг, особенно то, которое заложено во времена рыцарей и королей. Основа-то состояния закладывалась с незапамятных времён, жуть просто! Йоле рассматривала оружие практически всех эпох, которым владели мужчины рода, и видела на нём кровь, в отполированных клинках отражался голый череп смерти.

Но на портретах Эриковых предков, ни у одного не увидела кровавого хищного отблеска в глазах, как боялась. Родовое сходство всех мужчин просто поразительно, а женщины все разные, но блондинок больше. Портреты древние и сравнительно недавние, прославленных мастеров, висящие в зале реликвий, жили своей жизнью. Утром они просыпались и немного светились, хотя прямой солнечный свет на них не попадал. А вечером засыпали, меняя выражение лиц в полумраке. Йоле поначалу нравилось наблюдать за ними, но как-то выходя из зала, обернулась и увидела, что люди на портретах все смотрят на неё. Игра света и теней, но стало жутко. После этого она старалась не заходить в тот зал или не смотреть на портреты, пробегая мимо них и опустив голову. Стала прислушиваться к шорохам и скрипам, хоть и не была трусихой даже в раннем детстве. Наверное, общая обстановка и не очень радостные мысли так повлияли на нервишки. В старых помещениях всегда полно непонятных и вполне объяснимых звуков, но они создавали тревожную атмосферу. Казалось, что по коридорам и чердакам обязательно должны носиться молчаливые или не очень приведения. Хотелось на них посмотреть, но те не желали показываться иностранке, скребясь и вздыхая в темноте. Пришлось переключить своё внимание на другие вещи.