Гремит орган на стогне трубный,Пронзает нощь и тишину;Очаровательный огнь чудныйМалюет на стене луну.В ней ходят тени разнородны:Волшебник мудрый, чудотворный,Жезла движеньем, уст, очесТо их творит, то истребляет;Народ толпами поспешаетСмотреть к нему таких чудес. Явись! И бысть.Пещеры обитатель дикий,Из тьмы ужасной превеликий Выходит лев.Стоит, — по гриве лапой кудриЗлатые чешет, вьет хвостом; И ревИ взор его, как в мраке бури,Как яры молнии, как гром,Сверкая, по лесам грохочет.Он рыщет, скачет, пищи хочет И, меж древесОзетя агницу смиренну,Прыгнув, разверз уж челюсть гневну. Исчезнь! Исчез. Явись! И бысть.Средь гладких океана сткляных,Зарею утренней румяных Спокойных недрГолубо-сизый, солнцеокойУсатый, тучный рыбий князь, Осетр,Из влаги появись глубокой,Пернатой лыстью вкруг струясь,Сквозь водну дверь глядит, гуляет;Но тут ужасный зверь всплывает К нему из бездн,Стремит в свои вод реки трубыИ, как серпы, занес уж зубы… Исчезнь! Исчез. Явись! И бысть.С долины мирныя, зеленыВ полудни лебедь, вознесенный Под облака,Веселый глас свой ниспускает;Его долина, роща, холм, РекаСтократно эхом повторяет.Но тут, как быстрый с свистом гром,На рамена его сребристыОрел прожорливый, кохтистый Упал с небес.Клюет, терзает, бьет крылами,И пух летит, как снег полями… Исчезнь! Исчез.1804
Н. М. Карамзин (1766–1826)
35. Осень
Веют осенние ветры В мрачной дубраве;С шумом на землю валятся Желтые листья.Поле и сад опустели; Сетуют холмы;Пение в рощах умолкло — Скрылися птички.Поздние гуси станицей К югу стремятся,Плавным полетом несяся В горних пределах.Вьются седые туманы В тихой долине;С дымом в деревне мешаясь, К небу восходят.Странник, стоящий на холме, Взором унылымСмотрит на бледную осень, Томно вздыхая.Странник печальный, утешься! Вянет ПриродаТолько на малое время; Всё оживится,Всё обновится весною; С гордой улыбкойСнова Природа восстанет В брачной одежде.Смертный, ах! вянет навеки! Старец весноюЧувствует хладную зиму Ветхия жизни.1789
36. Эпитафия
Одна нежная мать просила меня сочинить надгробную надпись для умершей двулетней дочери ее. Я предложил ей на выбор пять эпитафий; она выбрала последнюю и приказала вырезать ее на гробе.